– Отрицают заботу как раз те, кто сам нуждается в ней больше всех. Саша, равнодушие является таким же большим грехом, как и вредные деяния. Ты, как и в тот раз просто умыл руки и даже не постарался поддержать брата. А ведь порой хватает всего нескольких слов, чтоб спасти человека, чтоб принести свет в его душу.

– Умыл руки как Понтий Пилат, – улыбнулся Саша.

– Да, именно так.

– По-моему, Христос его простил. Разве нет?

– Он простил всех, кто причинил Ему вред. Но, Саша, нельзя быть равнодушным. Это начало конца. Как только равнодушие проникает в сердце человека, он становится жестоким. И, ох как тяжело, сойти потом с этого пути.

Саша и отец Андрей остались каждый при своём мнении. Саше чувствовал себя правым, но все равно зачем-то избегал смотреть в глаза отцу Андрею.

Сашин телефон издал сигнал. Виктор писал Саше, что помнит о том, что Сашины жена и ребёнок сегодня выписываются, и хотел бы зайти поздравить его. Саша ответил, чтоб он приходил сейчас же.

Виктор явился довольно быстро, прервав Верину невнятную речь, которую все с трепетом ждали, как приговор. Она сама толком не знала, как поступать. Лёжа в больнице, она дала себе слово, что уедет, если не умрет. Но Сашина больная мать была весомым аргументом.

Виктор был великолепен, как всегда. Элегантный и галантный он склонился к руке Екатерины Васильевны как аристократ прошлых веков. Веру он оглядел с любопытством, но весьма почтительно. В дар новоиспеченным родителям он преподнёс симпатичную прогулочную коляску.

Екатерина Васильевна заохала такому щедрому подарку, Виктор смеялся и отнекивался от благодарностей. Они с Сашей, видите ли, лучшие друзья. Саша такой талантливый художник, что его картины подняли ценник гостевого дома Виктора чуть ли не вдвое. Теперь там как в музее! Рассказывать на самом деле бесполезно, это нужно видеть. Почему бы очаровательной Екатерине (Виктор отказался звать ее по имени-отечеству, несмотря на то, что она представилась ему именно так) не поглядеть на работы зятя? Тем более, Екатерина совершенно очаровала Виктора, он вынужден признаться. Редко он встречал на своём пути женщин со столь поразительным взором. Надо бы Саше запечатлеть его. Странно, что он до сих пор этого не сделал.

Екатерина Васильевна оценила величие Виктора, и изумилась тому, в каких кругах вращается Саша. С каждой улыбкой Виктора Сашин талант вырастал в ее глазах. Екатерина Васильевна вернулась в юность и напропалую кокетничала с Виктором.

Саша, хоть и хотел выдержать скорбно-покорную мину до конца сегодняшнего дня, не смог скрыть презрения. Его тёща ещё более глупа и самонадеянна, чем Алёна Михайловна, раз вообразила, что ее престарелая туша может быть интересна Виктору, вероятно познавшему совершенство такой красавицы как Лидия.

Вера же просто сгорала от стыда за мать. Она никогда не видела ее в таком глупом виде. К Виктору она ощутила неприязнь только за то, что он заставляет мать выглядеть глупо, и заставляет намеренно.

Затем Виктор оставил Екатерину Васильевну и обернулся к Вере, словно почуяв ее негодование. Он оглядел ее беспокойным и участливым взглядом.

– Вера, – произнёс он, и ее имя прозвучала в устах Виктора почти молитвою. – Мне кажется, вы нездоровы. Я сам недавно был таким. Вас излечит морской воздух, смех вашей дочурки, забота мужа. Приведите мысли в порядок. А потом уезжайте, если вы сможете. Я вот не смог пока, – Виктор улыбнулся мечтательной улыбкой, которой залюбовалась Екатерина Васильевна. – Можете рассчитывать на любую мою помощь, меня невозможно обременить. Тем более женщине такого неоспоримого очарования.

Вера осталась глуха к его комплиментам. Брызги его слов растворились, не долетев. Отчего-то Виктор не понравился ей. Он был так обходителен внешне, но его колючие глаза неприятно ранили ее нежное сердце. Виктор смотрел на Веру и ее маму злорадно и торжествующе, словно они были в его власти. Виктор был вторым мужчиной в жизни Веры, от которого она ощутила одержимую заинтересованность своей персоной. Только в отличии от Саши, Виктор напугал ее ледяным огнем в своих глазах.

– Я не планирую вас обременять, – Вера с трудом разомкнула губы, чтобы ответить. – И коляску тоже дарить не нужно было. Пустое.

– Меня невозможно обременить, – повторил Виктор. Бархат его голоса стелился ровно и мягко. – Я альтруист, если хотите. Мне кажется, в этом мы с вами похожи.

– Ой, Верка у меня абсолютная бессребреница, – загоготала Екатерина Васильевна. – Последнюю рубашку снимет с себя и отдаст.

Саше не нравилось такое явное внимание Виктора к Вере. Он ощутил больной укол ревности. Весьма странно, он был уверен, что Вера крайне мало значит для него. Что это? Уязвлённое чувство собственности?

– Я тоже считаю, что не стоило так тратиться на подарок, – сказал он Виктору.

– А для чего тогда нужны друзья?

Саша не помнил того момента, когда они с Виктором стали такими близкими и неразлучными друзьями. Ему был непонятен мотив Виктора акцентировать на этом внимание, но, возможно, это может сослужить Саше хорошую службу в дальнейшем.

– Можно посмотреть на вашу дочку? – Спросил Виктор у Веры.

Вера кивнула, и Саша подвёл Виктора к малышке.

Девочка недобро поглядела на Виктора и решила учинить истерику. Она начала захлебываться слезами и швырнула кольцо прочь. Екатерина Васильевна взяла ее на руки, безуспешно пытаясь успокоить.

– Музыкальная у вас девочка, – посмеялся Виктор. – Я уже советовал Саше рассмотреть имена на "л". Людмила, Лидия, Любовь или Лилия.

– Пожалуй, Лидия, – усмехнулась Вера. Усмешка прошлась судорогой по ее слабому лицу, но Саша, для которого эта усмешка предназначалась, понял ее правильно.

Прощенье нам дано,

Чтобы облегчить душу.

Но знаем мы давно

Что заповедь нарушим.

Как нам простить других?

А как простить себя?

К грехам тяжким своим

Припали как к цепям.

Глава 26

Вадим и дядя Гера развалились на диване перед телевизором и смотрели хоккей со стаканами кефира в руках. После той страшной аварии дядя Гера сознательно отказался от спиртного. Об этом до последнего дня его молила жена Любушка. Это вообще была единственная просьба к нему от неё.

Вадим признался себе, что сам бы выпил чего-либо более крепкого, его вообще посещало желание забыться в алкоголе. Он и впрямь купил себе как-то бутылку водки, но, на беду, заявился дядя Гера.

– Так, поднимаем арендную плату! – Заорал он. – А то больно богатый стал, алкашку вон в себя льёт! Щас разобью ее о