Тейт и Фостер быстро прошли контроль безопасности со своими кристально чистыми поддельными удостоверениями личности и поспешили к выходу на посадку. Они остановились возле табло вылета уточнить информацию: ночной рейс 255 лоукостера Southwest Airlines отправлялся по расписанию, в 00:10, с прибытием в международный аэропорт имени Джорджа Буша в Хьюстоне в 6:20 утра по техасскому времени, и пассажиров уже приглашали на посадку.

– Идеальное время, – Тейт заговорил так, будто они с Фостер продолжали беседу. – Возьмем машину напрокат и к семи утра будем на автостраде. До полуострова Боливар домчим часа за полтора. Дед, считай, уже на свободе.

Фостер ничего не сказала. Вместо этого она прибавила шагу, и они почти бегом устремились к гейту. Тейт мысленно благодарил невидимых авиационных богов за то, что у них нашлись места на этот поздний ночной рейс. Когда они подошли к выходу, сотрудник Southwest объявил, что на рейсе свободная рассадка, и они потянулись к трапу в толпе других полусонных пассажиров.

– Нет. – Фостер вдруг прервала молчание, когда Тейт двинулся в хвост самолета.

Он посмотрел на нее через плечо.

– А? Ты что-то сказала?

– Я сказала «нет». Я не буду сидеть в хвосте. Мне здесь нравится. – Она скользнула к окошку, устраиваясь на сиденье в четвертом ряду, где свободным оставалось лишь место у прохода.

– Ладно. Нет проблем. – Он сел рядом, радуясь тому, что она хотя бы оставила место для него.

Тейту показалось, что прошло всего несколько минут – и в салоне пустовала еще добрая половина мест, – когда стюардесса объявила, что посадка окончена и все электронные устройства должны быть выключены.

– У нас на редкость незагруженный рейс! Только мы, сумасшедшие, летим среди ночи навстречу предупреждению об урагане. Не странно ли? – саркастически заметила стюардесса под нервный смешок пассажиров. – Как только мы наберем высоту и погаснет табло «Пристегните ремни», можете располагаться на соседних сиденьях. Устраивайтесь поудобнее и поспите немного. Но ближе к Хьюстону будьте готовы к жесткой посадке!

Самолет начал выруливать на взлетную полосу, и Фостер вздохнула. Уткнувшись в скучнейший рекламный журнал авиакомпании, она нервно поглаживала ногти.

– Эй, ты в порядке? – спросил он.

Она даже не взглянула на него.

– Нет. Терпеть не могу самолеты. Хотя это мягко сказано. Я их ненавижу. Презираю. Я бы предпочла, чтобы меня до смерти затоптали эти злобные монстры, динозавры-лошади, лишь бы не летать.

– Ты считаешь наших лошадок злобными монстрами?

Она наконец посмотрела на него, и он увидел целый мир страдания в ее изумрудных глазах.

– Они гораздо умнее, чем мы думаем. Ты хоть понимаешь, как много они болтают друг с другом? Ясное дело, что-то замышляют. Может быть, восстание першеронов.

– Но ты предпочитаешь иметь дело с ними, а не с самолетами?

– Именно.

– Поэтому не хочешь сидеть в хвосте?

– Этому меня научила Кора. Она говорила, что невозможно разбиться, если ты летишь первым классом. – Фостер пожала плечами. – Я знаю, это нелогично, но в голове застряло. В Southwest нет первого класса, и все же.

– Спокойнее в передней части самолета? – подсказал он.

– Да, впереди, – согласилась она.

Капитан пробурчал что-то нечленораздельное через громкоговоритель, и уже через несколько минут самолет, резко набирая скорость, мчался по взлетной полосе. Тейт исподтишка наблюдал за Фостер. Она оставила ногти в покое, но вцепилась руками в подлокотники с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Девушка учащенно дышала, впившись взглядом в спинку переднего сиденья.

Тейт решил, что отвлекающий маневр не повредит. Он повернулся к ней и спросил:

– Мы можем поговорить, пожалуйста?

Он почувствовал облегчение, когда она бросила на него сердитый взгляд.

– Нет.

– Я сказал «пожалуйста».

– А я сказала «нет».

– Ладно, тогда я буду говорить, а ты слушай. Прости меня.

Он замолчал, и Фостер сурово зыркнула на него.

– И это все? Весь твой «разговор»? – Она жестом изобразила кавычки.

– Нет, но это основа моего разговора. Я очень виноват, Фостер. Мне следовало сказать тебе, что я звонил деду. Поначалу я не хотел говорить, потому что знал, что ты будешь против и станешь еще более невыносимой. – Заметив, что она начинает закипать, он поспешил продолжить: – Но потом мы подружились, и я не стал рассказывать, потому что боялся потерять твое доверие.

– Поэтому ты просто продолжал врать.

– Фостер, чисто технически, я не врал тебе.

– Тейт, умалчивание и есть ложь.

– Да, дед тоже так говорил. – Тейт провел рукой по волосам. – Я собирался все рассказать, когда зашел к тебе до нашего свидания. Но… э-э… ты была такая красивая и милая, и ты пригласила меня на свидание, и я повел себя эгоистично. Я не хотел все испортить. Моя мама очень разозлилась бы на меня из-за этого. Так что я прошу прощения. Ты была права. Я ошибся. Мне не следовало звонить деду, а раз уж я это сделал, то не должен был скрывать это от тебя.

Она глубоко вздохнула, а когда заговорила, в ее голосе прозвучало признание собственного поражения.

– Нет. Я была неправа. Ты сказал, что дом твоего деда, его стационарный телефон, номер автомобиля и все сведения о нем скрыты в недрах траста, так что его самого практически невозможно вычислить, верно?

– Ну да, так сказал дед, но, видимо, это ошибка, потому что Хренастическая четверка все-таки добралась до него.

– Конечно, но каковы шансы, что они нашли его, отследив звонки на стационарный телефон с телефона-автомата на острове Сови?

– Я… я не знаю.

– Зато я знаю. Шансы нулевые, и это означает, что Хренастическая четверка вышла на него не по телефонному следу. Они разузнали, где он живет, или раскопали что-то, и, выходит, если бы ты не стал ему звонить, мы бы вообще не узнали, что они схватили его. Они бы просто взяли в заложники твоего деда, который бы ни сном ни духом не знал, где мы и что происходит. И что бы они тогда с ним сделали? – Фостер покачала головой. – Нет, это не только твоя вина, Тейт. Но и моя тоже. Если бы я все продумала – просчитала бы все варианты, – я бы заставила тебя позвонить деду и сказать ему, чтобы он убирался оттуда к чертовой матери и ехал к нам, где они ни за что не нашли бы его, и он был бы в безопасности. – Фостер сложила руки на груди. – Поэтому я дам тебе возможность вернуть мое доверие. Ты понимаешь, что это означает?

Он потянулся к ней и осторожно взял ее руку, нежно удерживая в своей ладони.

– Что я тебе нравлюсь и ты чертовски снисходительна?

– Нет. Это значит, что, если ты снова напортачишь и соврешь мне, больше шансов у тебя не будет. Это одноразовая вещь. Понял?