«Мой младший сын умер, – сказал однажды Огерту отец. – Мы оплакали его».

Кто-то из недоброжелателей стал распускать слухи, что по ночам на деревенской улице можно встретить недоношенного ребенка-мертвяка. Якобы, проходящая мимо брюхатая нищенка разродилась в поле мертвым дитем, бросила безжизненное тельце, надеясь, что его сожрут лисы и вороны, но Огерт-некромант нашел его раньше, спрятал где-то, и теперь каждую ночь возвращает к жизни уродливое существо, и оно на коротких кривых ногах бродит по деревне, путаясь в собственной пуповине, царапая двери, пытаясь дотянуться до открытых окон.

Нашлись люди, утверждающие, что лично встречали страшного младенца.

А когда умер бондарь Нолт, его родня объявила, что за несколько дней перед смертью он жаловался, будто ночами к нему приходит кто-то невысокий и тяжелый, наваливается сверху и душит…

Ранним утром в третий день солнцестояния, когда, согласно народной молве, некроманты почти лишаются своей силы, толпа крестьян окружила дом родителей Огерта. Вооружившиеся топорами, косами и вилами люди молчали и старались не смотреть друг на друга. Они словно понимали, что делают нечистое дело. Но и терпеть соседа-некроманта, пусть даже и мальчишку, они больше не могли.

Огерт вышел к ним. Один.

Его родители были в толпе.

Он заговорил с людьми, но его не хотели слушать.

Он, опираясь на костыль, сошел с крыльца и направился к односельчанам, но его встретили острые жала вил и рогатин.

Люди отгородились от него.

Увесистый булыжник вылетел из толпы, и ударил Огерта в грудь. Мальчишка, задохнувшись, покачнулся. И гнев черной пеленой застил глаза. Огерт закричал что-то, захрипел, чувствуя, как волна холода поднимается от живота к сердцу, швырнул костыль в своих врагов и шагнул прямо на железные острия.

Он даже почти не хромал.

И люди, испугавшись, попятились.

Только два человека, обнявшись, шагнули Огерту навстречу.

Два человечка.

Гиз и Нелти.

Они встали рядом с ним, и крепко взяли его ледяные руки.

«Успокойся… – сказал Гиз. – Мы с тобой… Мы вместе…»

И маленький некромант успокоился…

В тот самый день они собрались и ушли из родной деревни. И далеко за околицей друзья взрезали тонкие ладони тесаком Огерта, смешали кровь и поклялись, что теперь они – два брата и сестра.

А потом, чуть отдохнув, они продолжили нелегкий путь к Кладбищу…

Огерт, Гиз и Нелти – они возвращались к человеку, который уже спас их однажды, и которого они договорились называть отцом.

– Где ты был, Огерт? – спросила Нелти за ужином.

Перед тем, как приступить к еде, они подвинули стол ближе к печи, и огонь стал четвертым сотрапезником. Угощение было небогатое: рыба, кусок черствой лепешки, которую Гиз, сам того не ожидая, нашел на дне сумки и пахнущая шиповником вода из фляжки. Но друзья и этим были довольны…

– Бродил по всему миру, – отозвался Огерт.

Толстые стены, ставни на окнах и крепкие двери давали чувство защищенности. В полумраке не было видно той разрухи, что царила в комнате. Мурлыкающая кошка, жужжащая под потолком муха и потрескивающий огонь создавали уют. Было спокойно, и даже Гиз на время забыл, что на улице, буквально в нескольких шагах, прячется от кого-то в ночи армия мертвяков.

– Я не о том… – покачала головой Нелти. – Где ты был последние дни?

– Трясся в телеге, – Огерт скривил губы. – Безжизненный, словно столб.

– Ты разговаривал. Иногда шевелился. Порой глаза открывал.

– И что же я говорил? – Огерт и сам хотел выяснить, что происходит с ним в периоды беспамятства.

– Не разобрать. Бормотал что-то быстро. Бессмыслицу какую-то.

– Что, совсем непонятно?

– Ну… – пожала плечами Нелти. – Разве только отдельные слова… Я не уверена…

– Тебя что-то смущает, сестра? – Огерт почувствовал нерешительность собирательницы. – Говори, в чем дело?

Гиз перестал есть, внимательно посмотрел на Нелти, перевел взгляд на Огерта. Какое-то неприятное ощущение засело под сердцем. Предчувствие чего-то нехорошего.

– Не знаю… Мне показалось… Показалось, что ты называл имя… Несколько раз…

– Какое имя, сестра?

– То самое имя… Имя проклятого…

Они застыли.

Уютная тишина сразу сделалась зловещей, а полумрак наполнился черными тенями призраков.

– Ты уверена? – нахмурился Огерт.

– Нет.

– Почему тогда ты говоришь мне это?

– Потому что я сама… Никак не могу избавиться… Я слышу его… Слышу имя… Иногда… Часто…

Гиз крепко сжал кулаки. Ему представилось, что сейчас он – втроем, вместе – провалится в свой вечный кошмар.

«…Кхутул. Запомните это имя. Это все, что я прошу…»

Гиз ударил себя в плечо – больно ударил, костяшками, с размаху, – вскочил, швырнул стул в колышущийся мрак комнаты, выхватил светящийся клинок.

«…Кхутул…»

– Что ты видишь, брат? – Нелти вперила в него слепые глаза.

– Ту схватку… – прохрипел Гиз, борясь с давними страхами. – Мой первый настоящий бой… Почти каждую ночь… Вижу. Все чаще. Все ясней. И будто не сон уже это. Не прошлое. А словно наше будущее. То, чему только предстоит свершится…

– Но мы же убили его! – воскликнула Нелти.

– И он давно похоронен! – не сдержался Огерт.

– А если он вернулся?.. – прошептал Гиз. – Или вот-вот вернется?.. – Охотник вытянул перед собой руку с мечом. Рука дрожала. – Не потому ли позвал нас Страж?..

Они все же уснули.

По-лошадиному всхрапывал растянувшийся на полу Огерт, тихо посапывала Нелти, с кошкой в обнимку устроившаяся на лавке возле печи, беспокойно ворочался на широком рундуке возле входа Гиз…

Огонь погас. Остыли, затянулись пеплом угли. В избе стало совсем темно.

Лишь наделенный душой клинок светился во тьме, словно осиновая гнилушка.

– Привет, малыш, – светящееся лицо склонилось над ним. – Извини, если будет больно… – Горячие руки коснулись его, качнулось небо, и сразу закружилась голова. – Терпи, малыш, держись… Не кричи… Здесь не надо кричать… Все кончилось… Так что спи… Набирайся сил… Они тебе еще пригодятся…

Его несли.

Значит, все уже хорошо.

И больше не надо драться.

Теперь можно разжать кулаки.