Луис слегка запыхался, спустившись по десяти лестничным пролетам. Его привел в неожиданное восхищение вид обеденного стола, в крышке которого были сделаны углубления в виде суповых тарелок, салатниц, блюд и подставок под кружки. Десятилетия или даже века оставили на твердой белой поверхности многочисленные пятна.

— Они не пользовались тарелками, — предположил Луис. — Раскладывали еду в выемки, а потом мыли стол из шланга.

Выглядело это не слишком гигиенично, но, с другой стороны, на планету не завезли ни мух, ни москитов, ни волков. Зачем им завозить бактерии?

— Кишечные бактерии, — ответил он на собственный вопрос. — Для пищеварения. И если какая-нибудь бактерия мутировала, став болезнетворной...

К тому времени ни у кого наверняка не осталось бы иммунитета. Не потому ли погибла цивилизация Мира-Кольца? Любой цивилизации требуется минимальная численность для ее поддержания.

Тила и Говорящий не обращали на него никакого внимания. Присев у окна, они смотрели вниз. Луис подошел к ним.

— Они все еще там, — сказала Тила.

Луису показалось, что его разглядывают около тысячи человек. Пение уже смолкло.

— Здесь не могут знать о нас, — заметил он.

— Возможно, они поклоняются самому зданию, — предположил Говорящий.

— Даже в таком случае вряд ли они делают это ежедневно. Мы далеко от окраины города. Они не смогли бы добраться до полей.

— Может, мы попали на какой-то особый день? Праздник?

— Вдруг что-то произошло прошлой ночью? — сказала Тила. — Что-то особенное? Может, кто-то нас все-таки заметил? Или, например, вот это. — Она показала на нить за окном.

— Мне тоже было интересно, — поддакнул Говорящий. — Как давно она падает?

— По крайней мере с тех пор, как я проснулась. Словно дождь или какая-то разновидность снега. Нить с теневых квадратов, миля за милей. Как думаешь, почему она упала именно здесь?

Луис представил расстояние в шесть миллионов миль между каждой парой теневых квадратов... нить длиной в шесть миллионов миль, порванную из-за столкновения с «Лжецом»... падающую вместе с «Лжецом» на поверхность Мира-Кольца или почти в том же самом направлении. Вряд ли стоило удивляться, что они наткнулись на кусок этой чудовищной нити.

Сейчас, однако, он не был настроен на долгие разговоры и просто ответил:

— Случайность.

— Эта нить окутала все вокруг и падает с прошлой ночи. Туземцы, скорее всего, и так поклоняются замку, поскольку он парит в воздухе.

— Полагаю, — медленно проговорил кзин, — если бы сегодня прямо из летающего замка явились строители Кольца, это никого бы не удивило, но воспринималось бы как нечто само собой разумеющееся. Луис, может попробуем «гамбит бога»?

Ву повернулся, чтобы ответить, — и не смог, только изо всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица.

Возможно, у него бы это и получилось, но Говорящий уже объяснял Тиле:

— Луис в свое время предлагал нам выдать себя за строителей кольца, чтобы проще было установить контакт с туземцами. Вы с ним должны были стать служителями бога, Несс — пленным демоном, но, надеюсь, сумеем обойтись и без него. Из меня вышел бы скорее бог, чем строитель, — что-то вроде бога войны...

Тила расхохоталась, а за ней не выдержал и Луис.

Кзин — восемь футов роста, клыки и когти — внушал ужас одним своим видом, даже несмотря на сожженную дотла шерсть. Наименее впечатляющей его чертой всегда был похожий на крысиный хвост, и теперь так же выглядела и розовая с лиловыми прожилками кожа. Без меха, визуально укрупнявшего голову, его уши напоминали нескладные розовые зонтики. Оранжевая шерсть вокруг глаз походила на карнавальную маску, и казалось, будто он отрастил себе на седалище мягкую оранжевую подушку.

От осознания того, насколько опасно смеяться над кзином, становилось лишь еще веселее. Согнувшись пополам и обхватив руками живот, не в силах вздохнуть от смеха, Луис попятился туда, где, как он надеялся, стояло кресло.

Громадная лапища сомкнулась на его плече и подняла в воздух. Все еще содрогаясь от беззвучного хохота, Луис увидел перед собой глаза кзина.

— Воистину, Луис, — услышал он, — тебе следует объяснить подобное поведение.

— В-в-вроде бога войны, — с невероятным усилием проговорил Ву и снова замолчал.

Тила судорожно икала.

Кзин поставил его на землю и подождал, пока пройдет приступ.

— Ты не слишком впечатляюще выглядишь для бога, — сказал Луис несколько минут спустя. — По крайней мере, пока снова не отрастет шерсть.

— Но если я растерзаю несколько человек на куски собственными лапами, думаю, они станут меня уважать.

— Станут, но издали и из укрытия. Нам от этого будет мало толку. Нет, придется подождать, пока ты опять обрастешь. И даже тогда нам понадобится тасп Несса.

— Кукольник недоступен.

— Но...

— Я сказал — он недоступен. Как нам вступить в контакт с туземцами?

— Тебе придется остаться здесь. Попробуй еще что-нибудь выяснить в зале с картами. А мы с Тилой... — внезапно Луис вспомнил: — Тила, ты же не видела зал карт.

— Что это?

— Останься, пусть Говорящий тебе покажет. Я пойду один. Можете держать со мной связь с помощью диска-коммуникатора. Если что — придете на помощь. Говорящий, мне нужен твой лазерный фонарь.

Кзин что-то недовольно проворчал, но фонарь отдал, оставшись с модифицированным дезинтегратором Поработителей.

С высоты тысячи футов Луис услышал, как благоговейная тишина сменилась удивленным ропотом, и понял, что толпа внизу увидела его — яркую точку, отделившуюся от окна замка. Он начал спускаться к ним.

Ропот не смолк, но стал тише.

А затем началось пение.

— Чересчур заунывно, — сказала ему до этого Тила. — Не попадают в такт. И вообще, звучит как-то однообразно.

Именно потому, что Луис ожидал чего-то подобного, пение застигло его врасплох — и оказалось намного лучше, чем он предполагал.

Судя по всему, пели в двенадцатитоновой гамме. Таковой являлась и октава на большинстве человеческих планет, но с некоторыми отличиями. Не удивительно, что Тила скептически отнеслась к демонстрации туземцами музыкальных способностей.

Да, пели они действительно тоскливо, словно под медленную, торжественную и лишенную гармонии церковную музыку, но вместе со звуками в воздухе разлилось некое величие, духовная сила.

Площадь была огромна. Для Луиса после недель одиночества тысяча человек выглядела несметной толпой, но, даже если бы их пришло в десять раз больше, места хватило бы всем. Пение в такт не поддерживали громкоговорители, лишь одинокий мужчина на пьедестале посреди площади размахивал руками. Но на него никто не смотрел — все взоры были обращены к Луису Ву.