Повышенное внимание вызывали посты с мемами, видео, в которым высмеивались паника, ажиотажные закупки. Так, одно только юмористическое видео Андрея Борисова привлекло внимание 479,4 тыс. просмотров [Коронавирус 2020]. Для сравнения – пост Оперативного штаба Москвы по ситуации с коронавирусом вызвал 317,8 тыс. просмотров.

Проявился и типичный для кризисных ситуаций, порождающих неопределенность, всплеск эзотерики [Шишков 2020], поиск объяснений в некоем всемирном заговоре, тотальной манипуляции, вмешательстве Божественной Воли, а то и инопланетного разума. В YouTube одним из самых популярных видео о коронавирусе (170,8 тыс.) был рассказ Алексея Навального о том, кто зарабатывает на эпидемии и карантине.

На первый взгляд, вспышка публичной коронавирус-дискурсии подтверждает отмеченную выше тенденцию в условиях персонификации публичной коммуникации трансформации права личности на свободу слова в разрастание фейковых новостей, постправды, практик травли и буллинга, угрозу репутации, тайне личной жизни. Некоторые специалисты даже признают беззащитность информационного общества перед подобной «инфедемией» [Кирия 2020].

Однако обращение к динамике контента этого всплеска публичной дискурсии показывает определенную структуру этой динамики. Отмеченная трансформация «коронавирусного контента», представленного в медиа, в принципе, совпадает с известными пятью стадиями принятия неизбежного, сформулированными Э. Кюблер-Росс в конце 1960-х [Kub̈ ler-Ross 2014]. При столкновении с серьезным неожиданным стрессом, первой реакцией является отрицание, включая иногда и очевидные факты. Причем это отрицание выражается в различной степени – от отрицание самого существования вируса, до принижения значимости инфекции и высмеивания принимающих информацию о ней всерьез. Перед напором фактов отрицание сменяется, поиском виноватых, носителей скрытой злой воли, гневных обвинений в их адрес – от внешних врагов (это китайская провокация в борьбе за мировое господство, этот вирус – разработанное США биологическое оружие) до обвинений российской власти в развале здравоохранения и стремлении воспользоваться эпидемией для ужесточения режима.

На смену гневным обвинениям приходит «торг» (это не так страшно, заражения надо бояться только пожилым людям), сменяемый депрессией (надо запасаться продуктами, раздобыть надежные маски, перчатки, подумать об отъезде в деревню и т. п.). Характерно, что специалистами отмечалось повышенная депрессивность молодых людей, полагавших первоначально, что они вне группы риска [Эксперт ВШЭ… 2020]. Именно с этими этапами связан резкий кратковременный публичный конфликт иерархов РПЦ с федеральными и местными властями вокруг доступа в храмы и проведения массовых акций с прихожанами, завершившийся демонстративно публичными действиями иерархов (облет Варсонофием Санкт-Петербурга на вертолете с иконой и объезд Кириллом Москвы в бронированном автомобиле с иконой) и обращением Кирилла с призывом соблюдать требования карантина.

Завершает этот цикл «принятие»: обсуждение обустройства рабочего места «на удаленке», призывы к следованию рекомендаций специалистов и местных властей, возмущение поведением нарушителей карантина. Повышенный интерес вызвала систематически обновляемая подборка ресурса РБК с информацией о том, что происходит в мире вокруг пандемии, конкретными советами по изменению образа жизни, ведению бизнеса [Тренды 2020]. В спросе оказались материалы опроса экспертов о ситуации с господдержкой бизнеса за рубежом на ресурсе Executive.ru [Как помогают 2020]. Медийное пространство все больше наполняется материалами «творческой жизни на карантине» [РБК запустил 2020; Russia’s 2020]. Это не доступ к фондам, не просто самопрезентации в Instagram и пикировки в Facebook и Twitter, на постах блогеров. Это уже нечто принципиально новое – живое общение и творчество.

В заключительной фазе возникает запрос на ответственное слово. Не только и не столько подконтрольное, сколько ответственное от того же 1 лица. Действительно, с введением длительного карантина в апреле, появились взвешенные оценки принятых решений как не только антикризисных, но и начала формирования институтов ближайшего будущего. Примерами могут служить публикации оценок событий В. Кузьминовым, В. Мау – ректорами ведущих российских университетов [Калюков, Доронов 2020]. Заслуживает внимание опыт Стратегического аналитического центра «Платформа» по реализации бесплатной общедоступности не только к данным регулярного мониторинга общественного мнения (с замерами 1–2 раза в неделю), но и к интерпретации полученных данных с точки зрения потерь и приобретений в кризис, запроса общества на новую социальную среду – как специалистами центра, так и с позиции квалифицированных экспертов из других общественных областей [Общество и государство 2020].

На фоне нарастающего запроса на ответственную информацию, примеров его реализации, безответственные, непродуманные решения некоторых инстанций, конкретных чиновников способны активизировать гражданскую требовательность, критику, политическое отторжение.

Отмеченные этапы, в большей степени, характеризуют публичный коронавирус-дискрурс о ситуации в стране и Москве в общероссийских медиа. В региональных медиа все те же этапы проходили в регионах с неким временным лагом, зависящим от развития ситуации в регионах. Характерно, что на стадии гнева обвинения адресовались Москве и москвичам (коронавирус как «московская зараза») [Московская зараза 2020], сельских жителей – «понаехавшим горожанам». Однако прослеживание этой «фрактальности» предполагает специальное исследование.

Показательны результаты аналитики Социологического антикризисного центра «Платформа», посвященной общественным реакциям на ситуацию, вызванную пандемией COVID-19, эмоциональному состоянию общества, ожиданиям, оценке эффективности предпринимаемых мер, а также прогнозированию развития событий. В ходе исследования аналитиков интересовали, прежде всего, оценка главных «спикеров кризиса», а также источники недоверия и доверия к транслируемой информации. Анализ показал, что за время пандемии ясно проявился новый формат функционирования медиа, в котором сетевые коммуникации дополняют, развивают, иногда оспаривают информацию официальных источников. В качестве главного источника информации 43 % опрошенных назвали федеральные телеканалы, а 57 % – социальные сети, причем 50 % опрошенных за период пандемии стали чаще читать новости в социальных сетях. При этом, официальные источники в СМИ для большинства опрошенных служат информационным поводом, нуждающимся в перепроверке, интерпретации, обсуждению, для чего используются сетевые площадки.

По данным на 6 июня 2020 года: 56 % опрошенных не доверяет официальной статистике о распространении коронавируса, а 68 % из них считают, что информация искажается намеренно. Согласно данным исследования, люди доверяют преимущественно не каналу, а конкретному источнику, личности и ее опыту, близкому и понятному аудитории – в отличие от дистантной позиции СМИ. Наибольший интерес и доверие (6,6–6.8 баллов из 10) в ситуации пандемии вызывал опыт очевидцев и врачей, непосредственно работающих с больными COVID-19, информация известных специалистов оценена в 6,4 балла, Президента – в 5,5, чиновников различного уровня – от 4,9 до 5,1. Поэтому свидетельство очевидца, комментарий блогера может быть более убедительным. При этом игнорирование в СМИ частных кейсов создает впечатление намеренного замалчивания, что ведет к росту недоверия, алармизма.