Азов, им пришлось брать так долго и мучительно, собирая под ее стенами поистине грандиозную армию в семьдесят с лишним тысяч человек…

Петр с сыном укатили в Преображенское. Беседуя и планируя дела.

Алексею, несмотря на сопротивление отца, удалось отстоять свои интересы. И скинуть лишнюю нагрузку. Чтобы просто высыпаться по-человечески.

Дорогу, практически достроенную, отдали Корчмину. Конным полком занимался Меншиков, Леша туда последние несколько месяцев заглядывал хорошо если раз в неделю. Благо, что Александр Данилович прекрасно все понял и уже сам справлялся.

Для печной мануфактуры удалось найти толкового управляющего. С селитряной его участие требовалось минимальным. Даже для расширения, ибо она была построена по модульной схеме. Да, бесконечно масштабировать вряд ли получилось. Но довести до тысячи тонн в год было несложно. Тем более, что там Лопухины отдувались по полной программе.

Так что к марту 1701 года Алексей в основном учился, изучая языки, и вел научно-исследовательскую работу. В своих лабораториях да опытовых мастерских и переписываясь с Каширской лабораторией, созданной Львом Кирилловичем при своих заводах. Именно она и проводила опыты и изыскания, направленные как на улучшения пудлингования, так и на освоение штамповки. Царевич же, лишь поддерживая с ней активную переписку, старался направить ее в нужную сторону. Примерно. Ибо и сам не обладал профильными знаниями, опираясь лишь на кругозор, хорошее знание общей физики с химией, а также то, что он краем глазом видел на заводах в прошлой жизни.

Еще сельскохозяйственные станции.

Но они зимой много времени и сил не занимали. Да и вообще, к весне 1701 года Алексею удалось найти людей, которые в полях контролировали этих объекты. А он сам с ними находился в переписке.

Раскидался.

Вздохнул с облегчением.

И теперь делил с отцом это высвобожденное время…

Ромодановский же, после присутствия на маневрах, отправился к себе домой. Но поехал не один.

С гостем.

Татарским купцом, который прибыл в Москву ради, так сказать изучения рынка. Ну, не совсем татарским. Однако именно им он и представлялся.

— Война тяготит людей, — тихо произнес гость, когда остался с Ромодановским один на один.

— Война никогда не бывает легкой.

— Мы все от нее устали.

— Ты видел царя и царевича. Кто-то устал, кто-то этим живет. Вон, видел какой славный полк сверстали?

— Славный, да, — покачал головой собеседник. — Но разве торговля не выгоднее войны?

— Смотря какая война. Царь с сыном мыслят взять Царь-град.

— Мы же оба понимаешь, что это просто слова.

— Как знать? — лукаво прищурившись ответил Ромодановский. — Еще десять лет никто бы и помыслить не мог, что русский флот побьет турецкий. Да и не было того флота у нас. А ныне вон — под Керчью разгром полные устроили.

— Это случайность. Просто случайность. Никто не был готов к бою у нас.

— Война и состоит из случайностей. — пожал плечами Федор Юрьевич.

— Удача переменчива.

— Это верно. Сказывают, что она крайне ветряная девка. — кивнул князь-кесарь. — А все же запало тебе в душу игрища нашего нового полка.

— Запали. Но это всего один полк.

— Пока один. Да и солдатские ты не видел. Там не хуже.

— Мой великий государь ищет мира, не понимая смысла в этой войне. Ради чего мы деремся? Ради клочков пустынной степи? Какой толк в ней?

— Раз он ищет, так пускай и предлагает.

— Тогда он будет выглядеть просителем. Это урон его репутации.

— Боится, что его янычаре скинут? А? — едко усмехнувшись хохотнул Ромодановский. — Мы то своих всех извели. Стрельцов более на Руси и не осталось. Всех разогнали. Очень рекомендую.

— Шутки шутишь?

— Царевич открыто говорит, что янычары ныне — проклятье осман. И считает, что пока вы их не изведете, покоя внутреннего не получите.

«Татарский купец» внимательно посмотрел на собеседника.

— Я не хотел бы касаться этой темы. У янычар есть недостатки, но они много пользы нашей державе приносят.

— Да пожалуйста. Это ведь ваши дела. Мы для себя решили, что они нам даром не нужны. Впрочем, давай вернемся к желанию твоего господина. Он жаждет мира, но не хочет его предлагать, избегая выступать просящей стороной. Так? Отлично. Но неужели он мыслит, что мы, выигрывая войну, должны просить о мире?

— Было бы не дурно, но он не верит в вашу готовность к этому шагу, — вежливо произнес визави. — Мой великий господин предлагает найти кого-то третьего, кто бы выступил примирителем.

— Ты имеешь в виду нашего миролюбивого шаха?

— Быть может, — уклончиво ответил «купец». — Есть разные пути. В конце концов в Европе вскоре будет большая война. И в наших интересах вместо этой пустой драки попытаться заработать немного денег на драке этих, — махнул он рукой куда-то в сторону.

— Французы готовы вам заплатить? — чуть подавшись вперед, спросил Ромодановский.

— Еще год-два и много кто будет готовить заплатить. Вам за то, нам за это. Мы ведь оба понимаем, что вся эта шумиха, созданная Петром Алексеевичем, нужна не для войны с нами.

— Как знать? Впрочем, мы готовы подумать над вашим предложением. Осталось найти того, кто нас помирит. Но я бы сильно не спешил, если мы хотим заработать денег.

— Разумеется, — понимающе улыбнувшись, кивнул «татарский купец…»

Глава 4

1701 год, апрель, 25–26. Устье Дона — Москва

Адмирал Крюйс осторожно раздвинул тростник и окинул взором плес.

Выход из дельты Дона перекрывал османский флот.

Большой.

Восемнадцать линейных кораблей и шестнадцать галер, включая три большие. И что примечательно — все парусники несли больше шестидесяти пушек.

Казалось, что султан психанул и, собрав в кулак все свои боевые корабли, выдвинул их сюда. Казалось. Так-то адмирал знал — их часть блокирует Керчь. Что в какой-то мере хорошо, ибо в противном случае они тоже сюда пришли. Город-то уже окружили наспех сооруженными земляными редутами да люнетами. И теперь вдумчиво возводили «звезду» — мощную звездообразную крепость с толстенными, многометровыми каменными стенами.

Да — из известняка.

Но ты такие каменные массивы поди проковыряй. Тем более, что кладку производили на добротном известковом растворе, которые через пятьдесят-сто лет вообще превратит это все в натуральную глыбу.

Поначалу все шло ни шатки, ни валко.

Но потом Петр по совету сына передал Керчь в управление Меншикову. С обещанием в случае успеха утвердить на полуострове княжество и его титулом пожаловать. Так что Алексашка старался не за страх, а за совесть. Считай — для себя.

Он смог в самые сжатые сроки найти подходы к армянам из Трапезунда, пригласив их строительные бригады[47]. Ну и на каменоломни местные нашел людей. У