– Пять лет назад человека с вашей внешностью видели выходящим из кинотеатра «Йорк» в Мамаронеке. Позднее билетный кассир этого кинотеатра был найден убитым. Вы встречались с этим кассиром в другой жизни?

– Называли ли вы себя когда-нибудь Сэмюэлем Эсингером и назначали ли под этим именем встречу с Джеффри Лейн, агентом по недвижимости в Райе?

Старуха была ведьмой из Салема. В кассире он узнал пирата, который бросил его на произвол судьбы в 1603 году. Лейн был его младшим братом в Глазго и в 1790 году убил его ради поместья.

Доктор Штейн чувствовала разочарование Кэррола. Как он пояснил: «Некто, совпадающий по общему описанию с Кёнигом, был замечен поблизости от мест, где произошли убийства абсолютно не связанных друг с другом людей. Я отказываюсь считать это простым совпадением».

«Общее описание, – подумала доктор. – Это выражение отлично ему подходит. Средний рост, среднее телосложение, обычные черты лица, светло-каштановые волосы». Как заметил Кэррол, очки, парик, шапка и даже лыжная шапочка способны кардинально изменить внешность Кёнига. Только глаза у него интересные: бледно-голубые, почти бесцветные. И он силен. На шее и руках переплетаются жгуты мышц. Он тренируется в камере по нескольку часов в день. Судя по его досье, его отец и мать были угрюмыми и вели затворнический образ жизни. Когда Кёниг рос, другие дети отказывались играть с ним. Когда он оказывался поблизости, часто случались всякие неприятности. Он ходил в среднюю школу в Уайт-Плейнс, и одноклассники считали его странным.

Уильям окончил среднюю школу, покинул округ Уэстчестер и дрейфовал с одной работы на другую, по всей стране. Отзывы говорили о его высоком интеллекте, но также и об отсутствии способности контролировать себя. Несколько вспышек насилия, обращенных на сотрудников, заканчивались для Кёнига непродолжительным пребыванием в психиатрических лечебницах. Он вернулся в Уайт-Плейнс бомбой замедленного действия, готовой взорваться. И взорвался в ту ночь, когда напал на Эмили Уинтерс.

Доктор Штейн отметила, что Уильям был ненасытным читателем. Несколько психиатров полагали, что Саймон Гиннес, которым, по заявлению Кёнига, он являлся в прошлой жизни, – вымышленный персонаж, о котором он читал. Но, за исключением помощника окружного прокурора Кэррола, никто не верил, что Кёниг – серийный убийца.

Доктор Штейн ясно понимала, что сегодня из Кёнига не выудить ничего полезного. Не менее ясным было и то, что он сознательно изводил Кэррола.

– Уильям, наше время уже истекло, – сказала доктор Штейн. – Мы с вами увидимся в четверг.

– Буду с нетерпением ждать. Вы были очень любезны. Кто знает, может, в другом воплощении мы с вами дружили… Я попробую выяснить, правда ли это. Хотелось бы, чтобы и вы попробовали.

– Как дела у Эмили Уинтерс? – спросила доктор Штейн Джека, когда Кёнига уже увели.

– Она несколько раз ходила на консультации, но, мне кажется, ей следует ходить регулярно. Недавно она сделала нечто опасное – по крайней мере, на мой взгляд, – отправилась к парапсихологу и сама испробовала регрессионную психотерапию.

– Она хотела проверить, действительно ли была некогда Кейт Фэллоу?

– Да.

– В подобных воспоминаниях большую роль играет сила внушения.

– Она не вспомнила Кейт Фэллоу. Но говорит, что у нее есть лента с описанием жизни, о которой она рассказала под гипнозом. Она жила на Юге во время Гражданской войны.

– Она дала вам послушать эту запись?

Джек покачал головой.

– По-моему, это полнейшая чушь, так я ей и сказал. Ей следует придерживаться советов консультанта по психическим травмам и не портить себе голову.

– Насколько я понимаю, она учится в Фордхэме, – заметила Штейн. – Но почему она работает официанткой? И почему живет в Уайт-Плейс?

– Эмили идет своим путем через юридический факультет и не хочет тащить за собой груз долгов. Она планирует стать государственным защитником, а это не самая большая зарплата, на которую может рассчитывать юрист. Из ресторана она приносит еду и отличные чаевые. А насчет жилья… Бабушка, которая вырастила Эмили, сейчас в доме престарелых в Уайт-Плейс. Ей осталось уже немного, а так у Эмили есть возможность забегать к ней почти каждый день.

От Сары Штейн не ускользнуло, с каким теплом Джек говорил об Эмили Уинтерс.

– Вы встречаетесь с ней не по работе, – заметила она, – и это, разумеется, влияет на ваше отношение к Уильяму Кёнигу.

– Определенно влияет. Я хочу быть уверенным, что если его когда-нибудь признают вменяемым, он предстанет перед судом за все убийства и будет до конца дней сидеть за решеткой.

В тот вечер Уильям совершил свой тщательно спланированный побег. Новый охранник, дружелюбный и беззаботный, оказался легкой целью. Уильям завернул его в одеяла и уложил на кровати в своей камере, лицом к стене. Пожилой санитар в раздевалке даже не успел заметить, кто на него напал.

Кёниг выехал с территории в машине санитара, переодевшись в его одежду и предъявив его же пропуск. По дороге к дому Эмили он остановился у хозяйственного магазина и купил веревку. К тому времени, когда Кёниг бросил машину на муниципальной стоянке и двинулся к коттеджному поселку, у ворот которого стоял охранник, скользящая петля уже была готова. Он отошел от ворот на несколько сотен ярдов, с привычной легкостью перебрался через ограду и, прячась за деревьями и кустарником, подобрался к дому Адамсонов, в котором все еще жила Эмили.

Он сообразил, что пожилая пара, на которую она работала, уже могла вернуться, но машины в гараже не оказалось. «Только Кейт и я», – подумал Кёниг. Она должна в любой момент вернуться домой. Как только она откроет дверь, он толкнет ее сзади. Если понадобится, тут же убьет ее. Но даст ей шанс отключить сигнализацию, чтобы они могли поговорить. Скорее всего, она это сделает. Конечно, всегда есть вероятность, что она не отключит сигнализацию, а подаст сигнал тревоги, но он услышит, если кто-нибудь попытается войти в дом. На этот раз, как бы они ни спешили, ее не найдут живой.

– Телячья отбивная просто великолепна, – заверила Эмили нерешительного клиента, который не мог выбрать между телятиной и меч-рыбой.

– Вы хотите сказать, что она лучше меч-рыбы?

«О господи», – подумала Эмили. Она не могла понять, почему так нервничает сегодня. Ей казалось, что над нею нависает какая-то угроза, что сегодня должно случиться нечто страшное. В глубине души она чувствовала, что однажды ночью неизбежно проснется и снова увидит Уильяма Кёнига с остекленевшим взглядом и руками, которые тянутся к ее горлу. Или услышит шаги за спиной, обернется и увидит его. И он снова спросит ее своим тихим жутким голосом: «Мы с вами раньше не встречались?»

– Наверное, я попробую телятину.

– Не сомневаюсь, она вам понравится.

Эмили повернулась, радуясь, что может отойти от окна, отступить к кухне, где никто с улицы ее не увидит. С того дня, как девушка узнала, что Уильям Кёниг долго изучал ее из темноты, она стала чувствовать себя у окон страшно уязвимой.