качнусь назад – тело само сокращается обратно. Каспер нос к носу подлетел, ухмыляется:

Ну что, душитель – влип?

Снова он страшный, снова он сильный. Злой и наглый. А я понять не могу. Да, утром я с метровой высоты падал, а тут бездна – так я же ее не вижу! Закрой глаза, представь, что до земли метр и падай. Нет. Ни в какую!

Это уже не мозги, думаю. Не головной мозг, а спинной. Подсознательный, или какой он там… Инстинкты первобытные. Рефлексы. Тут хоть что делай, ни в жисть не упадешь. Спинной мозг не даст.

Поддержка готова?..

Да хоть и готова, а толку? Стою, и Касперу в глаза смотрю. В них тоже бездна.

Глаза в небо, руки в стороны, крестом.

Падаю? Падай. Да падай уже! Не упасть.

А если…

Начинаю задирать голову. Смотрю все выше и выше. Дерево кончилось, небо началось. Перевернутое. Я еще выше подбородок задираю.

И тут мир кувыркнулся. А поддержка-то готова?

Готова. Здесь она всегда готова. Поймали мягко, опускают. А я вдруг картинку вспомнил. У нашей поддержки на футболках. Падающий дядька. Руки в стороны, спиной вперед. И Каспер обиженный, где-то за гранью видимости.

– Ты меня обманул.

– Обманул. Это тоже вариант. Привыкай.

Кто из нас кого имеет, в конце концов? Улетел мой оскорбленный Каспер гордо вдаль. Но ведь вернется. Всегда возвращается, змей.

Я вдруг очухиваюсь и понимаю, что чертову прорву времени смотрю на Маринку. А она на меня. Я уже отпадал, а она только готовится. Серьезно на меня смотрит, изучает. Что это она у меня на лице углядела?

Подхожу к ней, улыбаюсь, подмигиваю.

– Все будет хорошо. Я в тебя верю. Могу опять подержать за руки.

Молчит. Смотрит. Да что смотрит-то?..

Наконец отмирает:

– Падаю, – говорит. И чуть виновато улыбается. А я торможу какие-то мгновения, судорожно соображая, о чем это она. Но думаю, что понимаю правильно.

– Падай, – киваю. – Поддержка готова.

– А пятый пункт?

– А мы подождем.

Помолчали. Еле глаза отвели друг от друга. Маринка наверх посмотрела:

– Странно, – говорит, – психологически это невозможно, а люди падают.

– Про «невозможно» будет следующее упражнение, – подозрительно щурится Ленка. Во, блин, как ниндзя подкралась. – Время, время. Вперед и вверх, Степанова, не задерживай.

Полезла Маринка на площадку. Как Мюнхгаузен в конце известного фильма. Вообще, площадка наша на эшафот смахивает, только эшафот не для людей, а для касперов наших. Очередная высшая мера для вечных Кощеев.

Приговор-то и выносим, и исполняем, а они бессмертные. Так что главное – не забывать.

А то опять сгнобят. За ними не заржавеет.

Флеш-рояль

Я засиделся над проектом заполночь. Глаза слипались, полукоматозные мысли то и дело забредали не в ту степь, буксовали и одну за другой плодили ошибки. Но проект ждали в кратчайшие сроки, награда перевешивала все неудобства.

Карандаш мотыльком порхал над бумагой, линии разбредались, пересекались, путались, двоились в слезящихся от напряжения глазах. Глаза я периодически тер то пальцами, то всей пятерней, порой пристально всматриваясь в то, что напроектировал. Получалось неплохо, только медленно. Хотя… вот это откуда взялось? М-да. Цифры не совпали, размер отличался от заданного. Накосячил. И где? Ошибку следовало найти, разобраться, в чем дело, затем решить: перечерчивать или исправлять. Мысли тут же принялись сравнивать ущерб от перечерчивания с глобальным ущербом вечного недосыпа. Который весомее? А который противнее?

Ошибка быстро нашлась, лист полетел в жерло утилизатора. Меня всегда интересовало, зачем в стандартном кабинете утилизатор такой огромный? Да, бумаги за день туда улетает уйма, но объем энергозатрат… В любом случае, могли еще одно рабочее место устроить, было бы эффективнее. М-да, раньше здесь утилизировали явно не бумагу.

Когда мысли в очередной раз унеслись за горизонт контроля и принялись рассуждать, чем острая необходимость отличается от жадности, а потребность от желания – тут-то он и возник прямо посреди кабинета. Возник почему-то сидящим на полу, со странным коротким веером в правой руке.

Страх – единственное, что я мог – и должен был – испытать, так и не ощутился. Зато пришелец сразу же проникся и страхом, и изумлением за нас двоих. Он подскочил на месте, заорал и так заозирался, что я всерьез подумал: сейчас этот бедолага свернет себе шею. Увидев меня, смотрящего на него с сонным бесстрастным ожиданием, он прекратил орать, вскочил и замер. Потом медленно перетек в какую-то боевую, судя по всему, стойку. Веер полетел на пол и, так как оказался набранным из отдельных картинок, витиевато рассыпался по полу.

– И зачем я тебе понадобился? – зло процедил он сквозь зубы. Я на всякий случай поозирался по сторонам, но в кабинете больше никого не было, только мы вдвоем.

– Если вы думаете, что очутились тут по моей прихоти, то ошибаетесь, – сухо обронил я. – Вы мне совершенно не нужны и – более того – отвлекаете от работы. Справа от вас находится дверь, всего хорошего.

Мне показалось, он остолбенел. Я тоже несколько подзастыл, не отрывая от него глаз, но по иной причине. Так нищий мальчишка часы напролет разглядывает витрину игрушечного магазина.

– То есть как это ошибаюсь? Ты кто такой, черт бы тебя побрал?!

Я собрался с силами и перевел взгляд на чертеж. Нужно было работать. Впрочем, почему бы не сообщить это воинственному визитеру? Может он побыстрее исчезнет?

– Меня зовут Фил. Я чертежник, и мне нужно закончить проект. Загородного дома, если вам интересно.

– Меня не интересует твой проект! Что это за место, черт побери?!

– Тюрьма.

– Что?!!

– Муниципальная тюрьма. Место для отбывания наказаний.

Я не выдержал и снова повернул к нему голову. Мужик, криво щеря губы, разглядывал не меня, а окно кабинета. Затем покосился на дверь.

– Тюрьма. А ты заключенный?

– Я наказанный.

– Ах нака-азанный… – подойдя к окну, он выглянул на улицу. – А это у вас место для отбывания наказаний?

– Верно.

– Ага. А вот обычно в тюрьмах на окнах и дверях бывают такие… решеточки.

– Зачем решеточки?

– Зачем? Зачем решеточки?! – он круто развернулся ко мне, пожевал губами и, обойдя доску, заглянул в чертеж. Ядовито кхекнул. Затем отошел туда, где появился, и вполне вольготно уселся опять на пол, привалясь спиной к стене.

– Слышь, Фил. Я тебе кой-чего растолкую. Я сидел у друзей, мы играли в покер – это игра такая. Мне пришел чертов флеш-рояль. Чистый выигрыш, Фил: еще полчаса и весь банк был бы у меня в кармане! Тут я, вместо того, чтоб сорвать банк, куда-то проваливаюсь. Оказываюсь в твоей… как бы, мать его, камере и ни черта не понимаю!