Капитан Чуйкин внимательно исследовал чемоданчик и вынес однозначный вердикт: взлома не было; вероятно, он изначально был пуст.

— У Малиновского, наверное, тоже с головой были проблемы, — вздохнул Комбат, — а ведь такую кашу заварил, каких людей на уши поставил. Значит, все это блеф, никакого тайного общества, никакого «Легиона» не было?

— Тайное общество, оно потому и тайное, что о нем никто ничего не знает, даже те, кто в нем состоит, — задумчиво сказал полковник Бахрушин. — Вот и наш старлей Кориков не успел оклематься, как уже делом занялся. Поехал к тому, кто на месте Малиновского теперь работает. Заходит, а на столе у него вырезанный из мыла солдатик-легионер стоит. Возможно, стоит еще поискать. А вдруг они, эти списки, все-таки существуют? Лежат себе где-нибудь в укромном месте…

Комбат, глянув на полковника, только покачал головой.

Комбат с Подберезским съездили в гости к Василию Титовцу, сходили на рыбалку, на охоту, поговорили о природе, о женщинах. И, как ни удивительно, разговор о такой серьезной, но, по большому счету, впустую проведенной операции у них так и не зашел.

Константин Прахов до суда не дожил. Покончил с собой, перерезав вены осколком стекла перед самой выпиской его из тюремной больницы.

Мельниковы улетели сначала в Германию, а потом в Малайзию.

К ним не раз обращались с просьбой дать показания по делу. Но Мельников не мог простить, что в срежиссированной аварии погиб его новенький «лендкрузер». Он высказал это однажды Павлу Петровичу, который по-прежнему жил в Малайзии с ними по соседству.

Еще в Германии Татьяна настояла на том, чтобы их дочери провели полное медицинское обследование. Оказалось, что та абсолютно здорова и ей не нужна никакая хирургическая операция.

Сколько Павел Петрович ни выспрашивал об иной, не хирургической, операции, ни Мельников, ни Татьяна толком не могли объяснить, как все было организовано.

Помнили, как, подъехав к мосту, услышали взрыв и увидели, что все затянуло дымом. И тут же их вытащили из машины и перетащили в стоящий рядом «уазик», который рванул куда-то в сторону.

До ночи они сидели в каком-то крохотном дачном домике, где два местных парня носили им из колодца воду и топили печь.

Ближе к ночи за ними приехал Василий и увез их на московскую квартиру. Они даже вещи не смогли собрать, потому что их появление в доме могло быть замечено соседями, один из которых, как потом выяснилось, и собирался отправить их на тот свет.

Поскольку делом о «Легионе» занималось ГРУ, все сделки с переводом денег на зарубежный счет были аннулированы.

Лиза Малиновская с трудом привыкла к мысли, что отчим жив. Они с мамой несколько раз просили его рассказать, как было инсценировано покушение на него, и все равно оставались вопросы, на которые они не получили ответов.

Лев Маркович помнил, что его сунули в соседний с залитым кипятком канализационный люк. Следом за ним туда скользнул один из охранников.

Знай Лев Маркович, что готовится, он наверняка бы ни за что не согласился стоять по колено в вонючей жиже. А ведь этот парень еще и тащил его куда-то. Пришел в себя Лев Маркович уже в маленькой подземной комнатушке, где вскоре появился этот самый охранник, Андрей, который помог ему выбраться наверх и отвез в загородный домик, где он и жил все это время.

— У меня до сих пор в носу этот запах, вонь эта стоит, — жаловался Лев Маркович. — Это такая жуть.

— Странно, — вздохнула Лиза, когда отчим в очередной раз погрузился в воспоминания, — а мой Малиновский сам, добровольно стал бомжевать. И бомжевал не день, не два, а неделями…

— Я всегда говорил тебе, — не преминул упрекнуть ее Лев Маркович, — что не стоит связывать свою жизнь с людьми не нашего круга.

— А кто они — люди нашего круга? — пожала плечами Лиза. — Твой брат, который брал нас с больной мамой в заложники, или Анжела Выспяньска?

— Одного не могу понять… — пожала плечами Лизина мама. — Мне же показывали обваренный труп, на пальце у которого был твой золотой перстень. Я проверила. Это был действительно твой золотой перстень… Мне его недавно вернули.

— Да ладно тебе, — покачал головой Лев Маркович. — Снял я перстень, они попросили. Тут уж как в той пословице: «Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец».

— Да уж, пьянка… — сказала Елена, и ее даже передернуло от воспоминания. — Мы так и не узнаем, кого кремировали вместо тебя.

— Говорят, притащили труп из анатомического театра, — пожал плечами Лев Маркович. — Вряд ли он рассчитывал на более шикарные похороны.

Лиза Малиновская расплатилась с долгами своего мужа, воспользовавшись деньгами из чемоданчика, который все это время так и стоял в незапертом сейфе, а затем переехала жить к матери с отчимом, который опять принялся сватать ее за сыновей своих состоятельных партнеров.

Но Лиза тайно от домочадцев решила съездить в гости к тем, кому не только она, но и все они обязаны были своей жизнью.

У подъезда ее встретила Серафима Карловна. Окинув гостью оценивающим взглядом, она спросила:

— Вы к кому?

— Здесь у вас живет военный. Борис… — чуть смутившись, сказала Лиза.

— А, Борис Иванович… — задумчиво проговорила Серафима Карловна.

— Да, Борис Иванович, — подтвердила Лиза.

— Очень, очень достойный человек. — сказала Серафима Карловна и добавила: — И еще, кстати, неженатый.

Лиза залилась краской.

— Хороший, достойный человек был…

— Почему «был»? — перебила ее, испугавшись, Лиза.

— Потому что… — вздохнула Серафима Карловна, — потому что он здесь больше не живет. Переехал.

— А не знаете куда? — спросила Лиза.

— Нет, к сожалению, не знаю, — проговорила Серафима Карловна и, утратив к Лизе всякий интерес, пошла в подъезд.

Лиза хотела уйти. Но потом присела на лавочку и задумалась. Ей нужно было начинать новую жизнь. Хотела она того или не хотела, нужно было учиться быть самостоятельной. А там, кто знает, может, судьба пошлет ей встречу с таким человеком, как был Борис, а может, и с самим Борисом.