– Ванильные сердечки, – радостно восклицает она. – Мои любимые. Ты не забыл.

Нина

На лестнице пахнет кухонными испарениями и затхлой дождевой водой. Нина немного запыхалась, поднявшись на третий – и последний – этаж. Две двери, но только на одной табличка с именем: «РЁННБЕРГ ДАЛИН». Кнопка звонка на ощупь сальная. Из квартиры доносится начало бетховенской «К Элизе».

Слышатся шаги. Пауза, и Нина предполагает, что на нее смотрят в глазок. Каждая проходящая секунда свидетельствует о сомнении того, кто стоит за дверью.

Наконец звякает дверная цепочка, затем щелкает замок, и дверь открывается.

Без косметики Юханне на вид лет двенадцать. На ней белый фланелевый халат, ногти на ногах покрашены в ярко-розовый цвет.

– Привет. Спасибо, что разрешила прийти.

Голос Нины эхом разносится по подъезду. Юханна зевает. Прислоняется к дверной коробке:

– По телефону ты нагнала туману.

– Можно войти? Это не займет много времени, обещаю.

– Не знаю. Здесь такой бардак…

– Это меня не волнует.

Юханна поднимает одну бровь:

– Yeah, right10.

– Дома у каждого из нас может твориться что угодно, – говорит Нина. – А вот на работе важно поддерживать порядок.

Господи, она говорит, как старая бабка. Но Юханна кивает, хоть и с большой неохотой.

Нина заходит за ней в квартиру. Клочья пыли вдоль стен. Горы одежды на диване. Грязные тарелки на журнальном столике. Одна дверь приоткрыта, и внутри Нина видит груды одежды на полу и волосатую ногу, которая свисает с кровати.

Юханна выходит на балкон и закуривает. Нина становится рядом с ней. Кладет руки на металлические перила, окрашенные в белый цвет. Они смотрят на парковку и трехэтажные дома в округе. Между домами виднеется футбольное поле. За ним, вне пределов видимости, находятся «Сосны». Юханне было так близко до работы, что ее частые опоздания даже впечатляют.

– Так что? – Юханна убирает зажигалку в карман халата. – Вам нужно кого-то подменить на работе?

– Нет. Я просто хотела спросить о той ночи, когда ты ушла с работы.

Юханна оборачивается к ней:

– То есть?

– Что тогда произошло?

Юханна сбрасывает пепел через перила. Смотрит на Нину, и ее глаза суживаются:

– В смысле? Я ничего не сделала.

Кроме того, что взяла и ушла, автоматически думает Нина.

Но теперь она знает, что на то у Юханны могли быть веские причины.

– Нет, все в порядке, – успокаивает девушку Нина. – Никто так и не думает. Но Файзал сказал, что ты испугалась. И я просто хочу узнать, что случилось.

Юханна снова оборачивается к парковке. Наклоняется вперед, упираясь локтями в перила. Затягивается:

– Не хочу об этом говорить. Ты все равно не поймешь.

– А что, если пойму?

Юханна мотает головой.

– Это как-то связано с Моникой? – спрашивает Нина.

Юханна косится на нее. Нина успевает заметить проблеск откровенного страха, прежде чем на лице девушки снова появляется маска безразличия.

– Почему это должно быть с ней связано?

– Потому что в последнее время… с ней происходят странные вещи. Она говорит… всякое.

Юханна закутывается в халат и снова затягивается:

– Всякое? Что за всякое?

– То, чего не может знать. Но, возможно, мы все это сами напридумывали.

– Что она вам говорила? Что-то обо мне?

– Нет, – торопится сказать Нина. – Ничего такого. То, что я сюда пришла, просто попытка во всем разобраться.

Кажется, Юханна пытается определить, лжет Нина или нет. И тут Нине в голову приходит мысль, что, возможно, это неправильно с ее стороны. Зачем снова пугать Юханну?

– Она говорила такое, о чем я никому не рассказывала, – тихо говорит Юханна и через плечо смотрит в квартиру. – Даже своему парню не говорила. Никому! Могу заверить, что вы ничего не напридумывали.

– Она говорила, что является кем-то другим? – спрашивает Нина. – Или что с вами в комнате был кто-то еще? Кого ты не могла видеть…

Юханна таращится на нее:

– Что? Нет! Почему ты спрашиваешь?

Нина отводит глаза:

– Мы просто пытаемся понять, что происходит, чтобы можно было ей помочь.

– Пристрелите старуху, – предлагает Юханна и бросает окурок с балкона.

– Этого мы, пожалуй, делать не будем.

– Ненавижу ее. Сама мысль о том, что она лежит вон там, не дает мне спокойно жить, – говорит Юханна, показывая пальцем на футбольное поле.

Юэль

– Ты даже не представляешь, как приятно выпить кофе. – Мама берет еще одно ванильное сердечко.

– Думаю, здесь вам не дают такое вкусное печенье, – улыбается Бьёрн.

– Ну, я не буду жаловаться. В общем, и так сойдет. Но иногда мне хочется испечь что-нибудь самой.

– Наверняка можно спросить персонал, есть ли у тебя такая возможность.

– Да, наверное, – соглашается мама. – Но я еще и немного ленива.

Они смеются. Бьёрн прихлебывает кофе. Мама с любовью смотрит на него. А Юэль все время думает о свадебной фотографии на стене.

– Так приятно видеть тебя, мама, – говорит Бьёрн. – Я так за тебя волновался.

– Да ну, а это еще зачем?

Мама мягко улыбается любимому сыну. Наклоняется вперед и гладит по щеке. Бьёрн перестает жевать. На его глаза наворачиваются слезы.

– Не надо за меня волноваться, – уверяет мама. – Я чувствую себя хорошо.

– Я бы приехал раньше, если бы смог. Ты же понимаешь?

– Конечно же понимаю. Но тебе надо думать о собственной семье. Они важнее. Ты же не можешь все время ездить навещать престарелую мать. – Мама поглаживает Бьёрна по щеке. – Важно, что сейчас ты здесь. А теперь расскажи, как у вас дела. Как дети?

Бьёрн откашливается и начинает рассказывать об окончании учебного года в школе, футбольных матчах и водных прогулках в Испании.

Мама слушает с благоговением. Кивает во всех нужных местах.

Только один раз она оборачивается к Юэлю и слегка ему ухмыляется.

Ну что, видишь? – как бы говорит эта ухмылка. Видишь, как хорошо я могу притворяться вашей мамой, если захочу?

Нина

Она надевает через голову рабочую блузу и чувствует запах пота из подмышек, хотя сегодня принимала душ. Нина смачивает полотенце и быстро обтирается. Наносит дезодорант и закрывает дверцу шкафчика.

В подвальном коридоре ее шаги звучат слишком громко. Нина напряженно смотрит на выключатель – она готова к тому, что лампы могут погаснуть в любой момент. Нет ничего хуже ожидания.

Потом Нина бежит. Распахивает дверь. Чуть не падает на лестнице, ведущей к холлу, уверенная в том, что за ней что-то гонится.

На этот раз привычные