Дагмар. А Анна перестала ходить на прогулки. Хотела, чтобы лампа всегда была включена, а то придет новое привидение и заберет ее.

Новое привидение. Он пытается всех напугать.

Другие же обрадовались новому человеку. У Лиллемур появился ангел. У Будиль – ухажеры. Родители Виборг наконец ответили на звонок.

А потом ангел и ухажеры исчезли. Нина не сомневается, что в телефоне Виборг снова воцарится тишина. Ничто не делает человека таким несчастным, как получить то, о чем так долго мечтал, а потом лишиться этого. Чем бы ни было то, что появилось в «Соснах», оно систематически терроризировало стариков.

Нина не находит ничего похожего в отчетах других отделений. И у них не было проблем с системой вентиляции в начале лета. Лампы не мигали. Не появлялись жирные пятна.

Нина возвращается к отчетам о Монике за первые дни ее пребывания здесь. Смотрит на свой собственный почерк. Вспоминает, как обрадовалась в первый раз, когда Моника ее узнала.

Как же я рада тебя видеть.

Ты достаточно сделала для нас. Ты всегда была так добра и умна.

Моника говорила в точности, слово в слово, то, что Нина хотела услышать.

Тебе не за что просить прощения. Ты делала то, что была вынуждена делать.

А потом Моника ополчилась на нее. Больше, чем Нина могла себе представить.

Кукушонок!

Стала ее пугать.

Юэль тоже испугался. И Юханна. И Сукди до определенной степени. Может, и еще кто-то здесь, в «Соснах». Они испугались настолько, что начали сомневаться в себе и окружающей действительности.

Они испугались потому, что их тайны раскрыли. Словно Моника читает их мысли, знает их болевые точки.

Все началось с Моники. Но, по словам Юэля, только после приезда сюда ее спутник обрел силу.

Моника и сама следует схеме. Она была счастлива потому, что ее любимый Нильс к ней вернулся. А потом стала его бояться.

Отчаянные каракули в журнале – Моника пыталась их предупредить, пыталась сопротивляться. Просто они не поняли.

Тебя не должно здесь быть. Моника, которая поцарапала себе щеку. Исчезни. Исчезни, исчезни, исчезни! Убирайся! Она говорила не с Ниной. А с тем, что у нее внутри. Пыталась это остановить.

В другой раз: Уходи отсюда. Моника смотрела на свой гипс. Ты должна. Пока… Пока он не вернулся. Она знала: что-то приближается, и это заставит ее говорить то, что она говорить не хочет.

Нина все пишет и пишет. Наконец заканчивает и откидывается на спинку стула. Голова идет кругом, и все же схема почти готова.

Но это же еще и форма безумия, разве нет? Когда думаешь, что усматриваешь знаки в случайных событиях? Нина сама себе не доверяет. Да и как можно, когда она слышит голоса привидений по телефону?

Когда Нина слышит шаги в коридоре, то вырывает страницу из тетради и засовывает ее в карман.

Горана вскрикивает, зайдя в комнату для персонала и увидев Нину:

– Я думала, ты уже ушла. Я же чуть не описалась.

Она наклоняется, чтобы поднять мятые бумажки, которые уронила на пол.

– Мне надо было кое-что доделать, но сейчас я поеду домой, – говорит Нина и встает. – Я хотела попросить тебя об услуге.

Горана поднимает глаза на Нину и смахивает свисающую на глаза челку.

– Можно мне взять твою ночную смену завтра? Нам нужны деньги. Машину придется чинить.

– Мне тоже нужны деньги. Хотя было бы приятно избежать ночи в таком месте.

– Случилось что-то особенное?

– Нет, но ведь вполне достаточно того, что все как обычно? – Горана беззаботно смеется. – Но Элисабет это не понравится, тебе же платят больше, чем мне.

– Ну в последний момент ты можешь отравиться, а я окажусь той, кто снимет трубку, когда ты вечером позвонишь и сообщишь о болезни, – говорит Нина. – Я поговорю с Элисабет на следующий день, когда уже будет поздно. Если она и разозлится, то на меня.

– Хитрó. Настолько, что даже интересно, что случилось с порядочной Ниной.

– Хотела бы я быть такой порядочной, как все думают.

– Эта Нина мне в любом случае нравится больше. Нахаль рассказала, что ты сделала с Петрусом.

Нина качает головой:

– Не надо было…

– Надо, – возражает Горана. – Знаешь, сколько раз мне хотелось вколоть ему все уколы инсулина разом, чтобы мы от него избавились?

– Это не повод для шуток, – обрывает девушку Нина. Горана закатывает глаза. Протягивает Нине бумажки:

– Я нашла их, когда прибралась в комнате отдыха. Кто-то скомкал их и затолкал за картины и забросил на шкаф. Знаешь, кто это может быть?

Нина берет бумажки. Сразу же узнает почерк. Она кивает, в то время как сердце колотится в груди и щеки горят.

– Это написала Моника.

Я НЕ МОГУ НИЧЕГО С ЭТИМ ПОДЕЛАТЬ ПРОСТИТЕ

Моника на приеме у врача.

Картины Маркуса Ларссона в комнате отдыха – корабли в штормовом море.

– Как думаешь, надо упомянуть это в отчете? – спрашивает Горана, пока Нина продолжает читать.

МЕНЯ ЖДАЛ НЕ НИЛЬС. ОН ПРОСТО ПРИТВОРЯЛСЯ

ТАК ТЕМНО И У МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕТ СИЛ Я БЫЛА ТАКОЙ ДУРОЙ ЧТО ВЕРИЛА А ТЕПЕРЬ ОН НЕ ХОЧЕТ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ

ОН ВИДИТ ВСЕ ЧТО ВИЖУ Я КОГДА ОН ЗДЕСЬ Я ДОЛЖНА ПРЯТАТЬ ПОЖАЛУЙСТА НАЙДИТЕ ЭТО

ЭТО НЕ НИЛЬС ЭТО НЕ НИЛЬС

Очевидно, слова написаны в большой спешке. Бумажки такие мятые, что написанные карандашом заглавные буквы в некоторых местах стерлись. Должно быть, Моника спрятала бумажки в комнате отдыха той ночью, когда Нина нашла ее здесь.

Она была так испугана.

– Внести их в отчет? – спрашивает Горана.

– Не знаю. Да, наверное. Мне пора идти.

Горана странно смотрит на нее.

Нина с трудом выдавливает из себя улыбку:

– Спасибо за завтрашнюю смену. Позвони примерно за час до начала, а я прослежу, чтобы никто другой не снял трубку.

И она выходит в коридор. Смотрит на дверь в квартиру Г6. Моника там внутри одна с тем, что держит ее в плену.

Объятая страхом, Нина чувствует и облегчение. Это не Нильс. И это не ее мама. Мама тут вообще ни при чем. Эта вещь в квартире Г6 все время врала о том, кто она или что. И завтра они с Юэлем выяснят больше. И все так или иначе закончится.

Юэль

Юэль просыпается на диване в гостиной. Бьёрн сидит на журнальном столике, наклонившись вперед, и весело смотрит на него.

– Нелегко было тебя разбудить. Я подумал, вдруг ты хочешь спать в собственной постели. Я пошел на боковую.

Юэль моргает в темноте. Садится