— Соломон Михайлович, вы нас этой работой очень разочаровали. При всем уважении к вам должен сказать, что это не советский спектакль. Где большая идея, где передовой призыв, где патриотизм? Партия учит нас, что задача советского искусства — вдохновлять на идеи коммунизма, создавать национальные по форме, но главное — социалистические по содержанию книги, спектакли, кинофильмы. И сам товарищ Сталин в своих гениальных выступлениях учит нас готовить нового советского человека. Вот это и есть задача советского театра. А то, что вы нам показали, — это узко, не идейно. Пусть это историческая тематика, но что же получается? Все ваши герои — евреи. Неужели вы думаете, что советский зритель может поверить, будто тогда не было неевреев? Я бы даже сказал, что это слишком прямолинейно-сионистский спектакль.

Доказывать что-то и спорить после этого было бесполезно. Настроение у Михоэлса было плохое. Он жаловался своему двоюродному брату и большому другу Мирону Вовси, профессору медицины и генералу:

— Получается, что все национальные достижения советских евреев все больше ставят под контроль. В конце концов наше положение вернется к политике притеснения. Я знаю, что за мной и нашим театром ведется тайная слежка: агенты внутренних дел постоянно вьются вокруг и в фойе и берут под надзор всех, кто смотрит спектакли, и особенно тех, кто купил абонементы на несколько спектаклей.

— Да, похоже на то, что все больше развивается психоз раболепия перед вождем всех народов, который, мягко говоря, не очень жалует евреев, — говорил Вовси. — Над профессорами медицины, евреями, тоже устанавливается все больший контроль. Меня пока не притесняют, потому что я генерал и консультант Кремлевской поликлиники. Но кто знает, что будет дальше?

Ко Дню Победы 9 мая 1945 года Михоэлс поставил веселый спектакль «Фрейлехс» по пьесе Шнеера (псевдоним автора Григория Окуня). Хотя спектакль тоже был на еврейскую тему, но в общем ликовании праздника его не запретили, а Михоэлсу даже дали за него Сталинскую премию.

Эти премии считались высшим поощрением в искусстве и в науке. Их раздавали как особую милость тем, к кому благоволил Сталин, от его имени и под его личным контролем. Быть лауреатом Сталинской премии, получить большую сумму денег и носить на груди медаль с профилем Сталина считалось высочайшей честью.

Московские евреи радовались за своего великого артиста: он лауреат, значит, Сталин ценит его.

* * *

Зика Глик приехал в Москву со своей новой женой Леной. Это была первая встреча Зики с Михоэлсом после войны. Они остановились у Михоэлса и долгими поздними вечерами, после спектаклей, рассказывали ему и его жене о своих лагерных годах. Те слушали затаив дыхание, не в силах представить себе — что перенесли эти люди. Михоэлс восклицал:

— Вы оба так много выстрадали, но все-таки остались в живых! Это чудо! А что говорить о миллионах тех евреев, кто погиб в немецких лагерях? Какое горе, какое великое испытание для еврейского народа!

Анастасия Потоцкая, пока слушала, медленно тянула водку, и постепенно у нее начиналась истерика:

— Евреям было хуже всего… А моему народу?! Моим полякам?! Они тоже страдали…

Михоэлса особенно поразил и взволновал рассказ Зики о сватовстве, о том, как он выменял золотой зуб на гнилую луковицу, которую подарил Лене в качестве традиционного предсвадебного подарка. Актерское и режиссерское воображение Михоэлса разыгралось, он восхищался:

— Это же сцена для трагического спектакля! Это все обязательно надо написать и сыграть. Зика, я тебя познакомлю с драматургом, он напишет пьесу по твоему рассказу. Да вы ее вместе напишете! А я буду играть в ней тебя.

По ночам они вместе с Зикой составили приблизительный список: попробовали сосчитать число жертв среди евреев по странам Европы. Зика говорил:

— Знаешь, Соломон, все годы моего лагерного существования я только и жил мечтой отдать кому-нибудь собранные мной по крохам данные. Уже потом я узнал, что в январе сорок второго года немцы начали «окончательное решение еврейского вопроса». Я привез тебе собранные мной холодные цифры, за которыми стоит океан нашей горячей еврейской крови.

Михоэлс переписывал цифры на бумагу и хватался за голову:

— Боже мой, боже мой! Сколько же горя пришлось на долю нашего народа!

* * *

Михоэлс принес составленный список генералу Райхману:

«С 1939 по 1945 год из 8 650 000 евреев, проживавших в Европе, гитлеровскими фашистами были убиты:

В Польше — из 3 000 000 убито 2 600 000.

В европейской части России, Украине и Белоруссии — из 2 500 000 убито 750 000 (бóльшая часть советских евреев успела эвакуироваться на восток страны).

В Венгрии — из почти 800 000 убито около 600 000.

В Германии — из 250 000 убито 180 000 (многие евреи успели сбежать от Гитлера).

В Голландии — из 140 000 убито 104 000.

Во Франции — из 300 000 убито 65 000.

В Латвии — из 100 000 убито 60 000.

В Литве — из 140 000 убито 104 000.

В Чехословакии — из 90 000 убито 60 000.

В Австрии — из 70 000 убито 60 000.

В Греции — из 67 000 убито 40 000.

В Югославии — из 70 000 убито 58 000.

В Италии — из 120 000 убито 9000.

В Дании — из 6000 убито 1000.

Всего гитлеровскими фашистами уничтожено 5 470 000 евреев»[37].

Райхман быстро и без особого интереса просмотрел список, спросил:

— Зачем вы это сделали?

— Мы — Антифашистский комитет, наша задача — разоблачить зверства фашистов.

— Мы перед вами такой задачи не ставили. Я сказал, что этим занимается другой комитет. Вы сильно превышаете свои полномочия. Конечно, я покажу этот список кому надо. Но вас я прошу давать нам сведения только о веяниях в еврейской среде относительно идеи создания еврейского государства.

* * *

К разочарованию Сталина, стала выявляться ошибочность его ожиданий и прогнозов. Хотя он помогал израильтянам трофейным немецким оружием, пересланным через Румынию, но «неблагодарный» премьер-министр страны Бен-Гурион явно предпочитал дружбу с Америкой. Это был провал политики на Средиземном море. А провалов Сталин не терпел. Преданный Сталину генерал Райхман был арестован за измену как враг народа. Генерала арестовали первого, но наказаны пока что были не все — пока что…