И впрямь, позади осталась «Ласточка», какие-то мелкие кораблики… Насколько мне удалось разглядеть, причалы полыхали жарко, но горели возле них только несколько бесхозных плоскодонок и какой-то пузатый торговый корабль, с бортов которого прыгали матросы. Лишь бы живы остались, а товар… С братством уж договоримся, если это вообще их судно!

Большим кораблям на рейде невесть откуда набежавшая волна так била в борта, что они не сразу сумели развернуться, а когда все-таки справились, целая флотилия успела проскочить мимо них и раствориться в туманной дымке, а вернее – в дыму, который натянуло с берега. Пожар там разгорался – ветер был сильный, и он раздувал огонь, а не гасил его.

– Дальше сами, – сказал Рыжий и присел на бухту каната. – Устал, сил нет…

– Ничего, тут уж и я справлюсь! – бодро ответил Клешнявый. – Медда, и ты заканчивай, нам в другую сторону.

– Я и в другую могу, дел-то, – проворчала она, прервавшись. – Тут даже проще, чем с ручьем, простора больше. Так что командуй, а я поверну куда надо.

– Хватит, а то потом не распутаешь, – остановил он. – Верни лучше как было. Сама понимаешь, иначе потом в порт не зайдешь!

– А и правда что, – кивнула Медда и снова загудела себе под нос.

«Ястреб» замедлил ход и, хотя по-прежнему дул ровный сильный ветер, корабль уже не летел, словно на крыльях, а просто ходко шел.

– Ты как? – спросила я, коснувшись щеки Рыжего, едва зажившего шрама.

– Устал, – повторил он и прижался к моей руке. – Тяжело сразу всем паруса наполнить, а кое-кого и в корму подтолкнуть пришлось, не успели бы они уйти от огня, замешкались…

– Ты еще и кудесник?

– Нет. Просто умею кое-что, как и эти вот. – Он кивнул на Клешнявого и Медду. – Только я посильнее. А что до прочего… заживо гореть я только одной твари пожелаю. Ты знаешь, какой именно.

– Я понимаю, – тихо сказала я, зачем-то поцеловала его в макушку и удивилась: – Рыжий… а ты ведь опять совсем рыжий! С утра еще был каким-то пегим, а сейчас огнем полыхаешь, как бы руки не обжечь о твои лохмы…

– Ну так, – ухмыльнулся он, задрав голову, – костерок-то я порядочный развел, гляди, дым еще видно!

– Марриса повесят, – произнесла я, помолчав.

– Это-то полбеды, – ответил Рыжий. – А вот знает он многовато.

– Да… и если его допросят, как ты тогда сказал, по-настоящему, он все выложит, – поежилась я. – И кто мы, и где мы, и что это мы притворялись шонгори, и… Создатель, а как же Леата?! Рыжий…

– А что теперь сделаешь? – мрачно сказал он. – Одна надежда на то, что Маррис в самом деле крепкий орешек, а пока его пытать станут, слухи о покушении и этом вот пожаре разнесутся. Леата – тетка прожженная, жизнью битая, уж сообразит, надеюсь, скинуть покрывало да сбежать потихоньку.

– О покушении-то, наверно, Аделин сообщат, а там и весь двор узнает… – проговорила я, кусая губы. – Лишь бы Леата успела убраться подобру-поздорову… И ведь это я предложила оставить ее у сестры! Снова это моя…

– Она могла бы и не оставаться там, – перебил Рыжий. – Ты предложила, я поддержал, Леата согласилась. Кто же знал, что Деррик не уследит за этим остолопом, а тот решит действовать в одиночку!

– С Дерриком будто что-то неладно, – сказала я. – Он и в первый раз, когда Маррис заявился на постоялый двор, даже не проснулся от шума. И когда вы с Яном уехали, а Маррис ко мне с беседой подошел, задремал, хотя должен был дежурить. И вот теперь…

– Странное дело… – Рыжий почесал в затылке. – Стареет, должно быть. А может, этот парень знал какой-то секрет, теперь поди пойми… Да что уж говорить! Будем уносить ноги, времени-то в обрез. Еще поселковых надо предупредить, ну да они привычные, успеют смыться – берегом-то от столицы неблизко.

– Опять я навлекаю несчастье даже на тех, кто случайно оказался рядом…

– Это разве несчастье? – сощурился Рыжий. – Это для них обычное дело. Ну, конечно, заплатить за беспокойство придется… Так ведь они понимают, что ежели все станет по-прежнему, то заживут они как всегда жили, а может, еще и получше. Так что не думай, сразу с тебя плату не стребуют. Знали, во что ввязываются! Да и сами хороши: за одним парнем целым поселком не уследили!

– Верно ты говорил, надо его связать и в сарае запереть, – встрял Клешнявый.

– Вот-вот… И то, сдается мне, сумел бы сбежать, будто ему тоже кто-то ворожит…

Рыжий вдруг осекся.

– А ведь и вправду ворожит, – проговорил он. – На перевале он нас как-то нашел – это раз. Потом… помнишь, бродило рядом что-то чужое-недоброе?

– Да, было такое, – кивнула я.

– Удрал он очень уж ловко, – продолжал Рыжий, – а до того, сдается мне, мы с Яном все-таки не просто так на солдат нарвались. И хоть твердил Маррис, что не было у него почтового голубка за пазухой, так и я недаром сказал, что способы разные имеются… И с тобой…

– Погоди, ты что, шпионом его считаешь?

– А кто ж его теперь разберет? – Он с силой потер лицо руками. – Может, и так. Может, не этот его… помощник за тобой доглядывал, а он сам. И отец его жив-здоров, а всю ту историю про дворецкого, который хозяина заменяет, Маррис придумал.

– Ты же со свечой по всем закоулкам прошелся, – напомнила я, – когда его допрашивал!

– Так-то оно так, да только он ведь чуть не рехнулся, – протянул Рыжий. – А такое, я слыхал, бывает, если память не настоящая. Помнишь, он кричал что-то, мол, «не знаю!», когда речь о королевском наследнике зашла? Видно, крепкий замок оказался…

– Выходит, он человек Рикардо?

– Не вполне, – покачал он головой, о чем-то сосредоточенно размышляя. – Сдается мне, он околдован, как многие другие. Он в самом деле был влюблен в тебя, хозяйка, вернее, не в саму тебя, а в придуманную принцессу, так бывает… Узнал бы он тебя поближе, живо разлюбил бы! А может, и нет…

– Ты дело говори! – не выдержала я.

– Так я и говорю! Жил-был такой вот Маррис, опальный дворянчик, его и пристроили к делу – за принцессой следить.

– Он же меня выкрасть хотел. И в окошко залез на днях.

– Может, и хотел, да боялся. А такое желание Рикардо было очень даже на руку: согласись ты сбежать с Маррисом, так оказалась бы не в своем поместье, а в чужом, сменяла бы одну темницу на другую… но не думаю, что до этого дошло бы, – неожиданно сам себя перебил Рыжий. – Рикардо не дурак. И он знает, что ты недоверчива и бредням этого мальчишки не поверишь. Нет, скорее всего, Маррис просто был приставлен следить за тобой, и делал он это со всем прилежанием, и сам был уверен в том, что наговорил нам тогда… Огню не больно-то солжешь, – ухмыльнулся он. – А когда ты исчезла, Маррис пошел по следу. И вот тут-то, думаю… Нет, опять не то!

Он в сердцах ударил себя кулаком по колену.

– Что «не то», я тебя не понимаю!