– Почти что так, только это не руки. Это как грибница, а она прорастет куда угодно, дай только время. Он уже в столице. Не он, часть его, но этого достаточно. Он взял плату за утраченную силу, а еще за своего отпрыска.

– Какую плату? – тихо спросила я.

– Девочку, – прошелестел лес. – Кровь Рикардо. Немного, но ему покамест хватит…

– Эмилию?!

Рыжий вовремя схватил меня поперек туловища, не то я, наверно, разбила бы руки о ближайшую сосну.

– Но как?!

– Иди ближе, мы покажем, – пригласила темнота, а Рыжий серьезно сказал:

– Не ходи, хозяйка.

– А ты проводи, если боишься отпустить, – ответила я, и он молча взял меня за руку. – Что нужно сделать?

– Капля крови на каплю смолы, – ответил дух леса. – Мы покажем, как это было.

Я уколола палец острием кинжала, невольно вспомнив сказку о веретене, и передала его Рыжему: наверно, ему тоже нужно это сделать, чтобы увидеть?.. У него и своего оружия хватало, но он промолчал.

Оба мы положили руки на шершавый сосновый ствол, истекающий смолой, и я почувствовала, как ладонь намертво пристала к коре, и испугалась поначалу, но лес шепнул:

– Гляди… да не глазами…

И я зажмурилась, чтобы оказаться в дворцовом парке. Я прекрасно помнила эту аллею: она походила на сказочный лес, не настоящий, весь в буреломе, пнях и кочках, а такой, каким его рисуют на детских картинках.

Ветви сплетались над головой, таинственно шумели. Алые гроздья калины мерцали в прихотливых солнечных отблесках, так и манили дотронуться до них, словно драгоценные игрушки. Палая листва, по сухой погоде еще не тронутая осенним тлением, казалась волшебным вышитым ковром, шуршала под ногами, звала – вперед, вперед, скорее!.. – вилась под едва заметным ветерком в пустых чашах фонтанов, вокруг статуй…

Нянька, средних лет женщина, присела передохнуть – было душно, а поди уследи за бойкой принцессой! Иные здоровые в пять лет так не бегают, как эта, хромая!

Эмилия в самом деле сильно хромала, подволакивала одну ножку, но это ей, казалось, вовсе не мешает, как не мешали Рикардо его горб и колченогость. Она, весело смеясь, гонялась за опадающими листьями, попробовала было калину, но сморщилась и побежала дальше.

А нянька задремала, склонив голову на плечо и приоткрыв рот.

Перед Эмилией открылся таинственный грот, вернее, густо сплетенные ветви кустарника, будто ход в неизвестность. В глубине что-то заманчиво мерцало, и девочка устремилась туда. У нее уже хватало сокровищ – полные руки ярких листьев, ягодных гроздьев и птичьих перьев, – но там было что-то такое… такое… Оно светилось и манило, и…

«Стой, стой же, глупая!» – взмолилась я, понимая, что уже поздно она не услышит и нянька не проснется вовремя, никто не успеет на помощь!

Эмилия с восторгом протянула ручонку к светящейся драгоценности, спрятавшейся в траве, потеряла равновесие и упала на подушку из мха, но не испугалась, а засмеялась, разглядывая добычу. Я так и не поняла, что это было – блестящие камушки, ягоды или нечто иное. Видела только, как уставшая от беготни девочка сжимает это в кулачке, поудобнее умащивается на мягком пушистом мху, с улыбкой закрывает глаза, а падающие листья медленно укрывают ее пестрым лоскутным одеялом…

Потом были крики слуг, искавших принцессу повсюду, рыдания няньки, задремавшей «на одну минуточку», лай собак – найти просто так Эмилию не смогли, привели ищеек… А потом я увидела холодное, отрешенное лицо Аделин. Я, право, так и не поняла, тронула ли ее смерть дочери.

И еще там был Рикардо. Сперва – не верящий, что Эмилия уснула вечным сном, а потом… я вновь не смогла разобрать, какие чувства владели им: гнев? Боль? Разочарование? Мне показалось, больше всего это походило на обиду ребенка, у которого отобрали игрушку, едва показав издали, не дав даже подержать в руках! Новенькую, прелестную игрушку, не многажды использованную, как Аделин, а совсем-совсем новую, которой мастер еще даже не наметил черты нарисованного лица, с которой хозяин не успел натешиться…

Вздрогнув от омерзения, я очнулась. Рыжего рядом не было.

Нашелся он поблизости, в кустах – его выворачивало наизнанку.

– Прости, хозяйка, – выговорил он наконец, утирая рот каким-то лопухом. – Не выдержал. Эта жуть нечеловеческая… не смог…

– Ничего, Рыжий. – Я силком усадила его на большой валун и обняла за шею, погладила по взмокшей гриве. – Видно, люди вроде тебя такое видят иначе, я права?

Он кивнул, я почувствовала, и покрепче обхватил меня за талию.

– Это настолько гадко?

– Опарышей вспомни… – сдавленно выговорил Рыжий. – Вот такой клубок… они там копошатся, жрут друг друга, и множатся, множатся… А еще корни в стороны идут, как грибница, лесной дух прав. Эта тварь, наверно, не первый век жирует на твоих землях, только потихоньку, зная меру, сосет понемногу силу и живет припеваючи… Ну а как появилась угроза ее существованию, так и… закопошилась.

– Может, все-таки подождать, пока одна тварь прикончит другую? – тихо спросила я. – И потом уже разбираться с оставшейся?

– К тому времени некому разбираться-то будет, – тяжело вздохнул он и отстранился. – Нет, если уж взялись, то выжигать такие гнезда придется до плавленого камня. Уж прости, лес, если учиним обиду, но убить такое голыми руками человеку не под силу!

– Мы стараемся преградить ему путь, – прогудели деревья, – но он все равно ползет и ползет. Медленно, но неостановимо. Он прорастает в наших телах, в наших сердцах и долго, годами убивает нас, а потом приходит огонь того, кого вы называете Рикардо, и убивает нас быстро. Рано или поздно, так или иначе, мы умираем. Вскоре мы лишимся даже способности говорить с такими, как вы. Мы станем простым буреломом, а потом обратимся в пепел, но сквозь этот пепел уже не проклюнутся ростки.

– К чему ты клонишь? – спросила я.

– Лучше уж честный огонь, разведенный руками человека, – ответил лес, – после него мы еще сможем вернуться. Даже наверняка вернемся. Ты говорила о встречном пале, верно? Мы спросили дальних соседей, там, за горами и долами, на полях-равнинах, и они подтвердили: люди делают так, чтобы остановить пожар. Сделай и ты как собиралась. Мы готовы сгореть дотла, если будем знать, что отродье фей больше не коснется этой земли. – Сосны гулко вздохнули. – Даже если от нас не останется и следа, дождь зальет пожары, пепел станет землей, а ветер принесет семена, и когда-нибудь здесь вырастет другой лес. Не мы. Немой. Но он будет стоять веками, как стояли мы, и когда-нибудь станет таким же, как мы.

– Значит, некогда мешкать, – сказала я. – Покажи нам дорогу к тому месту, где устроилась эта тварь. Нам нужно успеть туда раньше людей Рикардо, так что… А им путь – загороди! Не знаю как, но…

– Ветер поможет, – перебил Рыжий. – Через такой бурелом они еще недели две пробираться будут. Укажи, каким деревьям все равно уже не жить, лесной хозяин, я ими хожие-езженые тропы-дороги завалю! А тропинки…