— Она моя сестра.

Пауза. Благословенная тишина. У Егорова потрясенное лицо. Ради таких моментов хочется жить и дышать полной грудью. Шикарно! Браво!

— Кто она, прости? — видимо, ушам своим не поверил.

— Женька — сестра моя двоюродная. Неожиданно всплывшая ветвь со стороны матери. Ты же знаешь, как у нас семейственность развита. Мать где-то их откопала.

— Я чего-то не понял. Ты ж женихом вроде ее был, нет?

— Ну, был. На публику. По ее просьбе. Да и мне как бы этот статус позволял спокойно существовать в женском обществе. Я занят. И это прекрасно. Никто не посягает на свободу и честь.

— И ты молчал? — у Егорова, кажется, крыша едет. Я так и слышу, как шуршит ее шифер. У друга моего совершенно дикие глаза. Что его так вставило-то?

— А ты не спрашивал никогда. Ты ж мне не рассказываешь о каждой девушке, что периодически возле тебя трутся. Это твое личное пространство. Я его уважаю. Но с Женькой, пожалуйста, будь аккуратен. Она… хорошая. Не без недостатков, но достоинств гораздо больше.

— Номер давай, — требует он жестко. — Я сам разберусь с ее тонкой душевной организацией.

Он вбивает цифры в телефон так яростно, словно пытается пальцами экран разбить. Что это с ним? — в очередной раз задаюсь я вопросом, но мне бы со своими делами разобраться, лезть в егоровские дебри совсем не хочется.

Георг уходит так же стремительно, как и заявился. Вид у него целеустремленный. Хм.

Потом телефон оборвала мне Стелла. Я уже не рад, что согласился ее сопровождать. Ощущение глобальной катастрофы накрыло меня с головой. Мне нужна эта выставка, потому что я запланировал встречу с несколькими людьми. За одним из них — Набоковым — я охотился несколько месяцев.

— Стелла, — мне абсолютно плевать на ее чувства, — еще один звонок, и отправишься на выставку сама. Или вообще туда не попадешь. Я сам позвоню, когда будет нужно.

И она наконец-то заткнулась. Опять разболелась голова. А у меня еще две деловые встречи. Надо, наверное, завязывать с играми и хождениями вокруг да около и поговорить с Ликой. Нормально поговорить. Кажется, я устал. И эти непонятные мне отношения раздражают. Завтра выходной. Есть повод встретиться на нейтральной территории — у нее дома. Решено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лика

В салон я прибываю при параде. У нас вагон времени, чтобы «почистить перышки» и определиться, что делать дальше. Аньке я не звонила. Если уж она сможет, то сможет. А нет — значит не судьба. Я Одинцову потом и без выставки мозг вынесу. С таких мероприятий всегда и трансляции ведутся, и фотографии публикуют, так что компромата у меня будет выше крыши.

Интересно, Зефирка братца моего поймала или останется ни с чем? Она мне так и не позвонила, а любопытство сгубило не одну кошку, поэтому я решаю звякнуть ей сама. Позже. Брата Георга всегда можно прищемить в последнюю минуту. Уж если он обещал, свинью подложить не должен.

— Красавица моя, — мягко стелет подруга, оглядывая меня с ног до головы, — сейчас мы из тебя королеву сделаем! К тому же, у нас царь имеется, прикинь?

Я молчу, потому что стоит мне только проявить интерес, как Анька обязательно начнет тянуть резину и закатывать глаза. Так ей кажется, что эффект неожиданности сработает намного круче.

Она бросает на меня победные взгляды, вытягивает губы трубочкой и ходит кругами, как лисица, почуявшая запах сыра.

Естественно, прическу мне делает не она. Для этого есть Рита — мастерица-волшебница. И пока меня обрабатывают, Анька продолжает держать паузу. Не при людях же сообщать важные новости! Я терплю. Анька подпрыгивает от нетерпения. Сенсация жжет ей ляжку, как пресловутая пачка денег, которую очень хочется потратить.

В конце концов, из меня делают «королеву», и Анькина рука слишком яростно выдирает меня из кресла. Она ведет меня в кафе — выпить чашечку чая, пока есть время.

— Ты мне ноги целовать должна! — снова заводит она свой патефон. — Я даже сама не ожидала, что все получится так легко и просто! У нас совершенно два отпадных кавалера на сегодня.

— Ань, — не выдерживаю я, — может, хватит? Беременным волноваться нельзя, ты забыла?

— Все, все, все! — поднимает она руки вверх, сдаваясь. — Твой — Набоков Игорь Евгеньевич, — произносит она торжественно и смотрит на меня выжидающе. Мне это имя ни о чем не говорит.

— Ну и что? — задаю вполне резонный вопрос. Анька вздыхает.

— Ну, да. Ты ж темнота дремучая. Откуда тебе знать?

— А что я должна знать, спрашивается? — теряю терпение.

Анька склоняется ко мне. Выглядит это немножко смешно: она наваливается грудью на столик, отчего ее прелести выпирают, как две спелые дыньки.

— Он какой-то компьютерный магнат. Или черт его знает как это правильно. Но главное… — Анька склоняется ко мне еще ближе. Для этого ей приходится оторвать зад от стула, — он миллиардер! — выдыхает она сладострастно, почти со стоном.

Да уж. С миллиардерами мне еще под руку ходить не доводилось.

Одинцов

Посреди второй важной встречи Стелла начинает названивать с упорством носорога. Мне приходится отключить звук — телефон выключить не могу, ответить — тоже. Что за настырная особа. Она выбесила меня до ручки.

Не знаю, как я сдержался и вообще вел себя адекватно. Видимо, мама права: настает время, когда становятся ненужными подобные африканские страсти. Я определился и совершенно не нуждаюсь в бабах, что на меня прыгают.

И вообще все проигрывали на фоне Лики Егоровой. Осталось дело за малым: дождаться, когда она меня «покорит», или плюнуть на все и стукнуть кулаком по столу, как и положено мужчине. На плечо — и в пещеру. Кто из нас самец и охотник, в конце концов?

— Стелла, — перезваниваю, как только освобождаюсь, — я тебя предупреждал? — сейчас пошлю ее далеко и надолго, и буду прав.

— Саш, я как раз по этому поводу звоню, звоню, а ты трубку не берешь! — голос у Стеллы тихий, словно она в подвале спряталась. — Ты прости, что столько неудобств тебе доставила, но… ты представляешь? Он позвонил! Позвонил мне сам! Пригласил встретиться!