— Так.

— Но, даже если мы отсюда и выйдем, попирая оковы и запоры — извиняюсь, пусть дамы не подумают плохого! — это не означает, что во дворце нам будут рады и охрана нас не схватит, — продолжал стратег в железных сапогах.

— Это смотря как идти, — прежним тоном, свидетельствующим о глубоких и плодотворных размышлениях, сказал герцог Рено. — Насколько я помню, из этой пыточной имеется тайный подземный ход. Вряд ли его засыпали, он проходит под всем дворцом…

— И куда ведет?

— К Тарре.

— К реке? Но это, прах меня побери, весьма неблизкий путь! И потом, чего мы добьемся, если окажемся за стенами дворца?

— А я и не говорил, что нам нужно идти к реке.

— В таком случае объяснитесь, советник Рено.

— Не премину, советник Атасс. Есть еще один путь. В твою дворцовую лабораторию, Уильям.

— Разве она цела?

— Да. Когда твой опыт с Окнами столь благополучно удался (слабый кивок в сторону Карины и Кириены), я приказал восстановить лабораторию так, как было при тебе.

— Но зачем?

Герцог вздохнул:

— На всякий случай. Видишь ли, Уильям, я политик. Но это не значит, что я окончательный и бесповоротный мерзавец с куском королевского едра вместо сердца. Как политик, я понимал, что присутствие во дворце копии королевы Абигейл необходимо и продиктовано серьезными — да, весьма серьезными и важными — внутриполитическими соображениями…

— Короче, герцог! — выпукнул-таки Атасс.

— Потише, советник! Рас… кричались тут. Как политик, я не имел права никого жалеть. Но как человек… Когда нам объявили войну, я впервые подумал о том, что Кириена Суорд и Карина Свердлова не заслуживают смерти или позорной участи военнопленных. Для этого и нужна лаборатория. Чтобы доказать себе, что ты не хладнокровный негодяй, использующий людей по своему усмотрению.

— Кажется, я начинаю понимать, — пробормотал Уильям Магнус Гогейтис.

— Да. — Герцог попытался размять затекшую шею, но «Кровавый воротничок» только сильнее сдавил ее, от чего Главный Советник некоторое время молчал, приходя в себя. — Да, Уильям. Тарсийское Ожерелье рассыпано. Настоящая королева вернулась и оказалась предательницей собственного народа. Вокруг одни враги. Все идет к весьма печальному итогу. Поэтому мы, как порядочные люди, обязаны возвратить наших прелестных дам в их миры. Дабы они избегли смерти и позора.

— А вы уверены, что мы хотим возвращаться, герцог? — высоким напряженным голосом поинтересовалась Карина. Кириена ей поддакнула.

— Я уверен лишь в одном: здесь вам будет хуже, чем там. И я себе этого не прощу.

— Как вы можете решать за нас, где нам лучше или хуже?! — возмутилась Карина. — Что вы знаете о наших прошлых жизнях! Да если уж о том пошла речь, я нигде не была так счастлива, как здесь!

— В пыточной? — сыронизировал герцог.

— Не обязательно! Везде! В вашем замке, в садах и лесах Ожерелья и даже во дворце королевы! Потому что я люблю и любима! Потому что даже тогда, когда Абигейл схватила меня, я была уверена: мой возлюбленный будет рядом и спасет меня или погибнет со мной!

— Это так, Кариночка! — Уильям от счастья вовсе позабыл, что висит на дыбе. — Я с тобой, любимая!

— Я не вернусь в тот мир, — твердо сказала Карина. — Там наверняка уже никто и не помнит обо мне, стриптизерше во второсортном клубе. А здесь… Да, здесь я была почти королевой! За такое приключение можно пожертвовать жизнью. Кириена, я права?

— Совершенно. — Кириена смотрела на герцога пронзительным взглядом, и голос ее был неестественно твердым. — Пусть я и не обрела здесь счастья быть любимой (быстрый взгляд на герцога Рено), но зато другое счастье у меня есть (быстрый взгляд герцога Рено на Кириену). И это счастье я не променяю на черно-белое спокойствие Монохроммы. Я люблю родину, как любят отца. Но Тарсийское Ожерелье я люблю, как… Просто люблю. И если умирать — то лучше здесь.

Наступила какая-то благоговейная тишина. Герцог Рено сидел каменным истуканом, а герцог Атасс беззвучно плакал, растроганный ситуацией.

— Несговорчивые у нас дамы, — помолчав, фальшивым голосом произнес Рено. — Непослушные. Верно, Уильям?

— Да, герцог. И меня это, если честно, весьма утешает!

— Но к сожалению, — герцог говорил так, словно каждая фраза колючим шариком застревала у него в гортани, — к великому сожалению, я не вижу иного пути. Мистресс Кириена, мистресс Карина, вы должны вернуться. И вернетесь. Чего бы мне это ни стоило.

Кириена усмехнулась:

— Но мы все еще находимся в пыточной, а не в лаборатории мессера Гогейтиса. Посему вашим замыслам, герцог, пока не суждено сбыться.

— Ничего. Подождем. Осталось шесть часов. А когда расцветет элрис, вы отправитесь домой. И пусть это будет извинениями, которые Тарсийское Ожерелье принесет вам за причиненные… неудобства.

— Я не из тех, кто способен ждать!

Двери пыточной с лязгом разъехались в стороны и на пороге возникла злополучная королева Абигейл. Сейчас она выглядела великолепно. Роскошное платье, сверкающая корона в волосах и свежие золотистые перчатки на изящных ручках — воистину королевский вид! Который слегка портили маячившие за спиной королевы громилы — пыточных дел мастера.

— Люблю подслушивать и не люблю ждать. — Противно улыбаясь, Абигейл вошла в пыточную и оглядела свою добычу. — Мне нужно все и сразу.

— Как в тарифе «Джинс», блин, — по-русски сказала Карина. Никто не понял, а Абигейл сочла это колдовским заклинанием и заявила:

— Вот с тебя, мерзавка, и начнем. Ты мне всю игру испортила, а ведь какой у меня был замысел поначалу! Ну ничего. Смерть к вам явиться не замедлит. А до ее прихода — о, как вы будете умолять смерть прийти поскорее! — я с вами наиграюсь, как квашка с пойманной тутушкой!

— А кто такая квашка? — Карина с интересом поглядела на подошедшую к ее креслу Абигейл.

— Зверь такой злобный и хищный, не мешай! — отмахнулась королева и принялась вместе с палачами проверять, хорошо ли закреплен пыточный Каринин снаряд.

— А-а… А тутушка? — невинно осведомилась Карина, странно сверкая глазами, схожими по цвету с грозовым небом.

— Тоже зверь. Толстый, глупый и трусливый… Любит робко прятать тело жирное в утесах… Прах тебя побери, дрянная девчонка! Кто ты такая, чтоб я отвечала на твои дурацкие вопросы? — И Абигейл в упор уставилась на Карину выпученными от злости глазами.

— Че ты психуешь? — спокойно и резонно поинтересовалась Карина. — Я, может, просто животных люблю. Потому и спрашиваю. У меня в детстве знаешь какое любимое животное было? Слон. Большой, сильный такой и упорный. Огромные бревна может лбом перекатывать. Вот так!!!

И Карина со всей оставшейся силы двинула лбом в изящную королевскую переносицу. Чего она, то есть переносица, не вынесла. И незамедлительно сломалась с неприятным хрустом.