Даже после долгих лет работы в Паноптикуме Годвин не переставал удивляться иронии судьбы, сделавшей его учеником Анджелы Валко. Она была самым преданным паладином Общества в его борьбе с нефилимами. И едва не сумела победить их. Заставить вирус птичьего гриппа поражать их крылья мог только вдумчивый ученый; заразить всю ангельскую популяцию через семейство Григори мог лишь политический гений. Персиваль Григори передал заразу всем главным родам нефилимов, отчего многие представители элиты скоропостижно скончались. Десятилетиями доктор восхищался Анджелой и проклинал ее. Вирус не покорялся ни одному из придуманных им лекарств. Даже теперь он всего лишь нашел способ сдержать его распространение, облегчить течение заболевания.

Когда русские наняли Годвина на работу и привезли в Сибирь осмотреть тюрьму, он оказался на краю необозримого ледяного поля, целой застывшей вечности, и понял невероятный потенциал узилища. Однако подлинная, тайная цель его трудов была куда более возвышенной и монументальной, нежели просто возвращение нефилимам их первоначальной силы. Он хотел полностью возродить былую ангельскую расу, как мечтал Артур Григори. Несколько лет назад произошел его первый и единственный пока прорыв в работе. Близнецы стали внушительным воплощением успеха генетических манипуляций. Успешное двойное клонирование покойного Персиваля Григори с помощью замороженных клеток, сохраненных его матерью Снейей, предоставило доктору право свободного пользования деньгами нефилимов. И Годвина оставили в покое, дав ему работать без помех.

Мужчина посмотрел наверх, озирая наблюдательную башню с непроницаемыми стеклянными панелями. Внутри в спиральных коридорах дежурили ангелологи – возле компьютеров, на наблюдательных постах, делая заметки, корректируя файлы. Скоро ночная смена отправится домой, явится дневная смена, поддерживая вечное движение машины Паноптикума.

Годвин всегда ощущал некое странное чувство, когда пересекал бетонный ров, окружавший обсервационную башню. Тысячи глаз следили за его движениями, и он не мог не ощущать полную вражды силу их взгляда. Иногда ему казалось, что они поменялись местами и это он сам, став узником, тешит своим видом нефилимов. В таких случаях доктор напоминал себе, что господином является он сам, а эти прекрасные могучие животные – его пленники.

В обычной ситуации Яна ни за какие деньги не подошла бы к входу в Паноптикум. Прошло больше двадцати лет с тех пор, как она вступала на территорию предприятия по хранению ядерных отходов, известного под названием Челябинск-40, однако это сооружение по сию пору продолжало наполнять ее ужасом. При том, что ее семейство всегда состояло в рядах ангелологов, начиная еще со времен Екатерины Великой. Дядя ее ухитрился в 50-х годах попасть в Паноптикум в качестве разоблаченного шпиона. Лишенный всех прав, он угодил в одиночную камеру, после чего работал в реакторе и на очистке ядерных утечек. Все озера и леса в округе были заражены радиоактивностью, хотя жителей соседних деревень об этом не информировали. Скоротечный рак погубил дядю. Похоронили его неподалеку от предприятия. Теперь могилу окружали мертвые деревья, торчащие из иссушенной почвы. Российское правительство только недавно признало факт радиационного загрязнения – многие десятилетия оно отрицало само существование реактора, – и теперь специальные знаки предупреждали о радиоактивности. Яна не обнаруживала склонности к апокалипсическим фантазиям, однако никак не могла избавиться от чувства, что если мир действительно подойдет к концу, катастрофа начнется из этого богом забытого унылого уголка Челябинска.

Она резко остановилась, едва не уткнувшись в обтянутый колючей проволокой забор. Проходной служил старый стальной барак – вход в восточный тоннель. Подойдя туда, Яна вытащила из кармана бумажник и извлекла удостоверение члена Российского ангелологического общества. У девушки имелись надежные документы, чего никак нельзя сказать о ее спутниках, чьи французские удостоверения наверняка покажутся подозрительными тупицам из охраны. Провести их внутрь будет достаточно сложно. Придется рассчитывать на чью-то любезность.

Пара крепких российских вояк, нанятых Обществом в Москве, приветствовала их.

– Мне назначена встреча с Дмитрием Мелочевым, – властным тоном произнесла Яна, надеясь, что они не завернут ее обратно.

Охранник, от которого несло водкой, осмотрел ее налитыми кровью глазами, фыркнул и сказал:

– Старовата ты для Дмитрия, милашка.

Второй добавил:

– Его девицы всегда ходят через западный вход.

– Сообщите Дмитрию, что пришла Яна Демидова.

Скрестив на груди руки, она подождала, пока охранник набирал номер отдела Дмитрия. Назвав ее имя функционеру, взявшему трубку на другом конце линии, он жестом указал на пластиковые стулья возле лифта.

– Ждите здесь. Он высылает за вами провожатого.

Яна закрыла глаза и глубоко вздохнула, моля, чтобы Дмитрий помог. До того, как она занялась охотой на ангелов в Сибири, они с Дмитрием с детства дружили в Москве. Оба были глубоко влюблены друг в друга, так, как могут любить одни только подростки – безумно и слепо, – и даже заключили помолвку, пока Яна не разорвала ее. Она помогла Дмитрию поступить на работу телохранителем к одному из видных ангелологов. Далее его карьера стала раскручиваться самостоятельно. Теперь он занимал в Паноптикуме должность шефа, человека, властного над всем и вся, что могло преградить им путь, и если ей приходится обращаться к нему, в этом нет ничего страшного. К тому же Дмитрий был перед нею в долгу.

После пятнадцатиминутного ожидания двери лифта раздвинулись, и появился сам Дмитрий. Яна не видела его уже двадцать лет, однако существенных изменений в его облике не произошло: он остался невысоким и мускулистым. Проницательные голубые глаза, седые пряди. Нетрудно было понять, что появление девушки озадачило его.

– Проведи нас в свой кабинет, Дмитрий, и я все объясню, – проговорила она, поймав его вопросительный взгляд и надеясь на то, что после стольких лет он воспринимает ее как друга.

Мужчина кивнул, и оба охранника взялись за работу. Они обыскали сумки и одежду ангелологов, осмотрели их оружие, после чего разрешили войти в лифт. Дмитрий нажал на кнопку, и кабина пошла вниз, все глубже и глубже опускаясь в недра земли. Яна не была вполне уверена в том, что одно лишь воображение с каждой минутой неторопливого спуска заставляло ее во все большей степени ощущать тяжесть… Становилось трудно дышать.

Перед ними открылся вход в восточный тоннель. Донесшееся оттуда холодное дуновение заставило ее поежиться. Она уже забыла, насколько холодно в этой тюрьме, как мало в ней света, как просто сгинуть в ее стерильном мраке. Им предстояло несколько минут идти по узкому коридору под играющими над головой неоновыми огнями. Путь был недолог, однако Яне показалось, что перешли они в другую вселенную. Ей всегда казалось странным то, что люди наверху ничего не знали о подземелье. Оно могло обрушиться, могло погубить тысячи живых существ, и никто не заметил бы этого события.

Когда они добрались до сердцевины Паноптикума, колоссальный объем открывшегося пространства заставил ее посмотреть вверх. Как только зрение приспособилось к масштабу и величию сооружения, она увидела ряды камер из стекла и металла, в каждой из них было заперто крылатое существо, освещенное жестким неоновым светом.