1 августа 1945 года, 13:15 – 13:37

– Я думаю, что пиво здесь неплохое, – заметил Виллигут, отхлебывая из кружки темный, пахнущий хмелем напиток.

– Именно так, – отозвался Ганс Бюнге, отправляя в рот очередную сосиску. На лице у него было написано наслаждение.

Прервав тяжкий труд, арманы обедали в одном из заведений Зальцбурга, что сохранилось, несмотря на прошедшие за последние полгода три смены городской власти. Правда, американцы заняли западную Австрию без боя, а изгнаны были после короткого сопротивления. Длительных сражений Зальцбургеланд не видел, скорее всего, со времен Наполеона.

– Что еще желаете? – угодливо изогнув спину, подскочил хозяин. В глазах его был страх, он уже знал, что в городе начались проверки, и боялся, очень боялся. Лебезя, он надеялся получить поблажку. И совершенно зря. Если в крови ресторатора обнаружится нечистая примесь, то никакие заслуги, пусть даже перед самим фюрером, не спасут его. Нет на земле места недочеловекам!

– Если возможно, то кровяных колбасок, – Виллигут выразительно посмотрел на опустевшее блюдо, на котором еще полчаса назад лежала горка красно-коричневых цилиндриков, пахнущих чесноком.

– Сейчас всё будет, – хозяин мгновенно исчез.

Когда Виллигут выбрался из ресторана, то ощущал себя непомерно раздувшимся, словно уж, проглотивший очень крупную лягушку. Одолевало желание забраться в какой-нибудь тихий уголок и прикорнуть на пару часов.

Но чувство долга взяло верх.

– Что же, Ганс, пойдемте посмотрим на тех, кого нам отобрали, – сказал бригаденфюрер со вздохом.

Они миновали аллею, сплошь засаженную старыми тополями, и вышли к зданию, которое ранее было американской, а ныне стало нацистской комендатурой. На флагштоке без сил обвис флаг со свастикой, у дверей скучали двое автоматчиков.

Пахло в помещениях комендатуры почему-то пивом, словно комендант и его подручные задались целью открыть здесь распивочный зал. После посещения ресторана этот запах не казался Виллигуту приятным, и, когда арманы шли по коридорам, с лица бригаденфюрера не сходила брезгливая гримаса.

Перед дверью в комнату, где держали отобранных для транспортировки в Шаунберг детей, стоял часовой, а изнутри не доносилось ни звука.

– Тут находится наше будущее, заря арийской цивилизации, – напыщенно проговорил Виллигут, берясь за дверную ручку.

«Будущее арийской цивилизации» в числе двух десятков подростков от десяти до четырнадцати лет сидело на длинной лавке вдоль стены, и в глазах его читался ужас. Именно он заставил детей молчать, хотя в обычных условиях в подобной компании стоял бы неумолчный гвалт.

– Да, хороши, – прокомментировал бригаденфюрер свое впечатление. – Телосложение у всех вполне арийское, да и чистота крови, судя по цвету глаз и волос, соответствующая.

– У всех содержание арийской крови не менее девяноста процентов, герр бригаденфюрер, – почтительно подсказал сопровождающий офицер.

– Очень хорошо, – кивнул Виллигут и медленно пошел вдоль лавки, поочередно вглядываясь каждому мальчишке в глаза.

Обойдя всех, он повернулся к офицеру:

– Первого, восьмого и семнадцатого – расстрелять, остальных грузите в машину.

– Почему именно этих? – поинтересовался Бюнге. – Вроде бы они ничем от других не отличаются.

– Всё очень просто, – бригаденфюрер позволил себе улыбнуться. – На них – американские куртки. Эти молодые люди заражены тлетворным влиянием еврейского либерализма, и тут даже чисто арийское происхождение не может послужить противоядием. Вспомните капитана Радлова…

Они вышли из помещения, а за их спинами в этот момент кто-то заорал:

– Не-ет! Я не хочу умирать! Мамочка!

Вопль тут же оборвался.

В следующем помещении собрали женщин.

– Настоящие валькирии! – сказал Виллигут.

Действительно, большинство женщин были рослыми и хорошо сложенными блондинками, подобно дочерям Одина. Верхом, с оружием в руках, они смотрелись бы очень красиво.

– Кому из вас довелось рожать? – спросил Виллигут. – Поднимите руки.

Словно первоклассницы-переростки, потянули руки пятеро – примерно одна четверть от общего числа.

– А кто еще не потерял девственность? – этот вопрос заставил многих женщин смущенно опустить глаза. Руки подняли еще пятеро.

– Какое растление нравов! – проговорил бригаденфюрер, повернувшись к Бюнге. Глаза Виллигута горели негодованием, в голосе слышался искренний гнев. – Германские женщины растрачивают свою плодоносную силу неизвестно на что!

– Всё верно, – вздохнул Бюнге. – Просто ужасно. Когда мы освободим все арийские земли и завоюем достаточно жизненного пространства, надо будет реализовать идею фон Либенфельса о полигамии для арийских мужчин.

– Обязательно, – кивнул бригаденфюрер и, повернувшись к женщинам, приказал. – А ну, покажите зубы!

Он внимательнейшим образом осмотрел рот каждой из женщин и остался доволен.

– Забирайте их, – бросил он сопровождающему офицеру. – Напоминаю, что при перевозке – никаких оскорблений и приставаний со стороны солдат! Вы везете наше ценнейшее достояние! Вы поняли?

– Яволь! – кивнул офицер, буравя начальство преданным взором.

В коридоре, куда Бюнге и Виллигут вышли, им пришлось посторониться, чтобы пропустить солдат.

– Зубы, – сказал бригаденфюрер задумчиво, – вернейший способ оценить здоровье человека. А матери сверхчеловеков должны быть здоровыми и сильными…

Женщин повели мимо. Впереди колонны шествовали несколько солдат, за ними покорно брели пленницы, бросая по сторонам затравленные взгляды. В арьергарде следовали еще несколько автоматчиков.

– Что же, первую половину задачи мы выполнили, – сказал Виллигут. – Товарищ Йорг будет доволен. Пришло время помочь тем, кто работает с населением.

Бюнге молча кивнул, и они отправились к выходу из пропахшего пивом здания комендатуры. Во дворе солдаты помогали женщинам забраться в кузов «студебеккера» но происходило это без обычных в подобной ситуации сальных шуточек и хохота, слышались только отрывистые команды. Приказ соблюдался неукоснительно.

Нижняя Австрия, город Вена,

правый берег Дуная

1 августа 1945 года, 12:56 – 13:22

– Товарищ сержант, я приказываю вам эвакуироваться! – Глаза командира роты горели злым огнем, но в голосе не было убежденности. – Вы контужены!

– Я отказываюсь покинуть позиции, товарищ капитан! – ответил Усов упрямо. Признаваться в неполной боеспособности бывший партизан не спешил. – Офицеров осталось мало, а подкрепления мы вряд ли дождемся.

Разговаривали они в подвале полуразрушенного дома на Шулерштрассе, где проходила новая линия обороны. Подошедшим танкам удалось остановить прорыв эсэсовцев, но отбросить их назад сил не нашлось. Йозефплатц осталась в руках фашистов.