Усмехнувшись, Раничев сбросил в траву оставшуюся одежду и медленно пошел в воду. Сначала казалось – холодновата, потом ничего, привык. Нырнув, поплыл вдоль берега по течению, нащупав под ногами песок, встал, выбрался на берег, улегся на траве, подставив солнцу спину, зажмурился… Представилось вдруг: вот, откроет сейчас глаза – и окажется на угрюмовском пляже, куда любил заглядывать по выходным с хорошей компанией. Магнитола, шашлычок, пивко или что покрепче – ну не на самом виду, разумеется, а в стороне от обычной дислокации купающихся, за кусточками. Да и черт с ней, с компанией, хорошо было и одному заскочить после работы – окунуться с разбегу, поплавать, потом, выбравшись на берег, долго сохнуть на расстеленном полотенце, лениво потягивая пиво и созерцая сквозь затемненные очки прелести загорающих красавиц. Хорошо… Раничев потянулся и неожиданно услыхал с реки приглушенный крик. Что такое? Показалось или тонет кто-то? Приподнявшись, Иван бросил взгляд на воду – и в самом деле, чуть подальше от того местечка, где он так привольно наслаждался солнышком, под обрывом, где набиравшая скорость река крутила пенные воронки, барахтался какой-то человек – причем барахтался в одиночестве, все остальные купальщики, похоже, уже покинули импровизированный пляж. Раничев подбежал ближе – точно тонет али притворяется? Да нет, кажется, и в самом деле тонет. Видно было, как дернулись в последней попытке вырваться из холодных объятий пучины руки, и голова несчастного скрылась в водовороте. Больше не рассуждая, Иван бросился в воду, в два гребка добрался до тонущего и, улучив момент, схватил его за волосы, потянув к близкому берегу… Да, слава богу, берег был близко, иначе б, вполне возможно, незнакомец потянул бы Ивана на дно, не так уж и хорошо Раничев плавал, скорее барахтался, но тут вот вполне успешно прошло спасение. Может, потому что быстро? Миг – и Иван, с помощью юного бизнесмена Микитки, уже вытаскивал несостоявшегося утопленника на берег. Разложив на траве, взялся за руки, неумело попытался сделать искусственное дыхание…

– Отойди, дядько, – отстранил его отрок. – У меня, мыслю, ловчее выйдет, чай, не первый.

Пожав плечами, Иван отошел, присматриваясь, как ловко Микитка возвращает утопшего к жизни. Жертвой реки оказался молодой черноволосый парень, бледные щеки которого сейчас начинали уже розоветь. Да, в общем-то, он и не терял сознания надолго. Раскрыв глаза, очумело завращал головою – с волос и с короткой бородки полетели брызги.

– Благодарю, – усевшись, с неуловимым акцентом произнес он, посмотрев на Микитку.

– Не меня благодари, паря. – Усмехнувшись, отрок кивнул на Раничева: – Его вот. Кабы он тебя из реки не вытащил – до сих бы пор плавал.

– Благодарю, – еще раз вымолвил спасенный и снова закрутил головой. – А где мой… моя… мое платье?

– Цело, не думай, – засмеялся Микитка. – Сейчас ужо принесу. – Он быстро юркнул в кусты, куда пошел и Иван, – обсох уже, можно было б и одеваться, не знакомиться же голым!

Быстро натянув порты и рубаху, Раничев сунул ноги в сапоги и, набросив на плечи кафтан, счел свой внешний вид вполне приемлемым. Незнакомец чрезвычайно заинтересовал его, ну-ка – иностранец. Белокожий брюнет, явно с европеоидными чертами. Кто он? Грек, армянин, грузин? Все это очень близко к Крыму… А может, он и вовсе итальянец, купец или, скорей, приказчик из Сурожа или Кафы? Да, наверное, так и есть!

– Не ушиблись о камень, синьор? – выбравшись из кустов, учтиво поинтересовался Иван.

– Синьор? – обернувшись, переспросил спасенный и тут же засмеялся. – О, нет, не Италия. Алеман, дойчез…

– Ах немец, – разочарованно протянул Раничев. – Впрочем, давай-ка знакомиться… Я – Иван Козолуп, купец из Звенигорода.

– Ганс, – накидывая легкий плащ, представился незнакомец. – Ганс Майер… приказчик.

Небольшая заминка после имени не укрылась от внимания Ивана. Приказчик? Немецкий средневековый купец четко ассоциировался у него с могущественнейшим Ганзейским торговым союзом, и только с ним. Но какие интересы может иметь Ганза в Киеве? Понятно было бы – Новгород, Псков, Ревель. Но Киев? Это ведь не их торговый регион.

– Имею в Киеве небольшое торговое дело, – не дожидаясь дальнейших расспросов, поспешил сообщить немец. – Торгую селедкой, знаете ли…

Селедкой? Значит, точно – ганзеец.

– Ганза? – понимающе кивнув, переспросил Раничев.

– О, я, я, Ганза, – заулыбался спасенный. – Иван, я должен тебя угостить.

– Кто бы против? – Иван улыбнулся в ответ. – Найти б только хорошую корчму с приличной выпивкой.

Как оказалось, новый знакомец обретался в Киеве уже довольно давно – с зимы – и за это время успел узнать все злачные места, одно из которых и обещал показать немедля, называя вертеп «доброй корчмою».

– Ну добрая, так добрая, – пожал плечами Раничев. – Пошли, что ли?

Кинув юному сторожильщику одежки несколько монет, новоиспеченные приятели бодро направились на Подол. Скосив глаза, Иван приглядывался к немцу – смелое, не лишенное приятности лицо, гордо поднятый вверх подбородок, уверенная походка, плащ из тонкой дорогой ткани, правда, скромненькой темной расцветки, такой же темный кафтан, вернее, короткий и приталенный польский кунтуш, подпоясанный наборным поясом с привешенным к нему изрядной длины кинжалом… Не совсем характерный прикид для обычного ганзейского служащего. И как он ставил ноги, этот Ганс Майер, и не скажешь, что едва не сделался добычей русалок, – шествовал, словно бы по двору собственного замка, смотрел даже не на людей, а словно бы мимо. Маейр, говоришь? А может быть – фон Майер?

– Сколько сейчас дают за ласт соли, Ганс? – как бы между прочим поинтересовался Иван.

– Смотря где, – как-то уж очень нервно отозвался немец. – Где – марку, где полторы.

– В Новгороде, говорят, дешевле? – не отставал Раничев.

– Говорят, – согласно кивнул Майер. – Ты, знаешь, это вообще-то торговая тайна…

– Ладно, тайна так тайна, Ганс. Не буду больше спрашивать, – засмеялся Иван.

Спрашивать что-либо подобное он и в самом деле больше не собирался, ибо ясно уже было – никакой герр Майер не приказчик, и вообще человек, с ганзейской торговлей не связанный. В Новгороде, говорит, ласт соли дешев! Ага, как же! То-то ее бы и везли туда ганзейцы. В том же Ревеле ласт соли содержал пятнадцать мешков, а в Новгороде – тех же самых мешков – двенадцать. На три мешка меньше – а продавали за ту же цену, что и в Ревеле пятнадцать. Какая уж тут дешевизна? Нет, никакой это не приказчик. А кто же? Тот, кто работает под приказчика с какими-то непонятными целями. Впрочем, ему-то, Раничеву, что с того? На фига и сдались чужие тайны – от своих башка болит, скоро расколется! Ну познакомились случайно, теперь вот можно на халяву пивка попить, и все – разошлись, как в море корабли. Едва ли этот Майер – фон Майер – может оказаться полезным. Хотя кто знает? Поживем – увидим.

– Ну где твоя добрая корчма, Ганс? – обернулся Иван, краем глаза заметив вдруг, как тут же нырнула в ближайший проулок одетая в рясу тень. С чего бы этак? Ну всяко бывает, может, спешит человек. Вам, уважаемый Иване Петрович, давно лечиться пора электричеством. И в самом деле – после боярыни Руфины везде одни шпионы мерещатся!