Амир перепробовал все, что знал. Сам он играл роль «доброго», его люди – «злых». Они и били парня, и имитировали повешение, и зверски изнасиловали женщину из станицы у него на глазах, а он не ломался.

Последнее средство они испробовали под вечер. Вместе с пацаном удалось взять – еще живым – тяжелораненого казака. Вчера люди амира сказали пацану, что если он не снимет крестик и не скажет слова, которые символизировали принятие ислама, они убьют этого казака. Пацан отказался. Казака убили…

А сегодня – пришло время уходить. Ничего еще не было понятно, но амир своим звериным, отточенным каторгой и долгими годами подполья чутьем понял – дело проиграно. Что-то пошло не так – и пора уходить. Иначе русские замкнут кольцо, и им уже не вырваться. Уходить он собрался только с несколькими, особо приближенными к нему людьми, обрекая остальных на смерть…

Но прежде чем уйти, надо было что-то сделать с пацаном…

– Хватит! Хватит! Пошел вон, сын шакала!

Зайдя в сарай, в котором содержался юный пленник, амир бранными словами прогнал своего подручного. Поднял стул, опрокинутый у дверцы, отряхнул его от пыли, неспешно сел. Несколько пуль проломили стены сарая, и утреннее солнце пронизывало его своими лучами. В воздухе неспешно плавали пылинки…

Амир какое-то время смотрел на прикованного бычьей цепью к стене пленника – потом встал со стула, подошел, посадил его у стены. Вытер белоснежным платком испачканные руки. Подвинул поближе стул.

– Для чего ты упираешься?.. – амир прекрасно говорил по-русски. – Если ты хотел доказать мне, что являешься воином, ты мне это доказал. Мне нужны такие, как ты, воины, но на моей стороне. Прими ислам, стань муджахеддином – и ты станешь хозяином этой земли. Ваше время прошло, это наша земля, и мы не уйдем с нее, но нам нужны воины. Клянусь Аллахом, я даже не обижаюсь на тебя за тех шакалов, которых ты перестрелял. Ты можешь заменить их всех, эти тупые бараны сами полезли под пулемет. Но если ты не примешь ислам, я не смогу оставить тебя в живых, ведь тот, кто отвергает дават[48], оскорбляет Аллаха…

Пацан с трудом поднял голову…

– Ты можешь убить меня, но ты сам уже мертв. Просто еще не знаешь об этом…

И он расхохотался, выхаркивая кровь из переломанного рта. И что-то подсказало амиру, что пацан прав. Словно кто-то – не иблис ли – подкравшись сзади, зашептал на ухо: ты уже мертв, ты уже мертв…

Ты уже мертв…

Отшвырнув стул, амир в гневе вышел…

– Сколотите крест. Если он хочет остаться христианином, пусть и подохнет, как христианин!

Командир головного дозора внезапно остановился – по фронту явно работал крупнокалиберный пулемет. И работал на нем профессионал – не порол длинными очередями, расходуя боеприпасы и уродуя ствол, а стрелял короткими, экономными «тройками»: три-стоп, три-стоп. Точно так же стрелял бы и он, доведись ему добраться до крупнокалиберного пулемета.

Поганое дело… Группа поднималась на террасный, заросший виноградниками холм. Уже рассвело. Пока они не были обнаружены, но если все-таки их обнаружат и начнут стрелять – сверху вниз – перестреляют, как в тире, несмотря на всю подготовку. Скверное дело, однозначно…

Лейтенант показал знак «на землю» – и спецназовцы исчезли, растворились в пышной зелени виноградников…

– Шакал – Немому!

– На приеме!

– Опасность по фронту. Крупняк, визуально пока не наблюдаю!

– Принял!

– Скрытно выдвигаюсь вперед для доразведки!

– Добро!

Лейтенант огляделся – своих он различил – с нескольких метров! – только потому, что примерно знал, где лежат. Молодцы…

– Вперед! И тихо!

– Внимание, наблюдаю цель! Внедорожник, на нем крупнокалиберный пулемет. До пяти объектов. В поле зрения двенадцать объектов! Ведут бой!

– Оставаться на месте, ждать основную группу!

– Принял!

В головном дозоре – два автоматчика и пулеметчик, на случай, если дело пойдет совсем уж хреново. В отличие от обычных мотострелковых частей и даже от десанта, спецназ не пользуется стандартными автоматами. У обоих автоматчиков – бесшумные автоматы «Волк» калибра 9,6x45 – тяжелая пуля от снайперского патрона садится в стандартную автоматную гильзу с развальцованным дульцем. Каждый такой автомат представляет собой гибрид автомата и снайперской винтовки ближнего боя – до трехсот метров баллистика прекрасная, шум от выстрела не громче хлопка в ладоши. Результат попадания тяжелой пули просто ужасающий – смерть или инвалидность, даже если и не задеты жизненно важные органы. Сейчас оба этих автоматчика ползли по террасам, скрытые пышной зеленой растительностью, чтобы накрыть противника одновременно с двух точек. Пулеметчик залег там, где они и вышли на гребень холма, чуть сдвинулся влево, осторожно, чтобы не нашуметь и не демаскироваться, начал выставлять перед собой валик из камней. Камни на террасах были разложены во множестве – ими укрывали землю, чтобы меньше испарялась драгоценная влага, да и просто виноградная лоза любила расти на каменистых почвах. А сзади уже подходила основная группа – предупрежденные головным дозором об опасности, они разбились на двойки и расходились широким клином, чтобы занять как можно более широко позиции по фронту и накрыть противника сосредоточенным огнем.

Террористы расположились ниже по холму, от спецназовцев их отделяло метров двести. И в самом деле – внедорожник «Егерь», явно угнанный. На нем наскоро приварен станок для «ДШК» – пулеметчик ведет огонь, высунувшись в люк на крыше. Еще чуть дальше – трещат выстрелы в винограднике, на противоположном склоне – там тоже суетятся террористы – по кому или по чему стреляют, непонятно. И еще один внедорожник – тот подальше, до него – целый километр. И из него тоже ведется огонь в том же направлении…

Капитан Тихонов, позывной «Немой», занял позицию у самой дороги, прикрывшись небольшим холмиком – сюда сгребали лишнюю землю с террас. Примерился – в принципе, всех, кто у первого внедорожника, может снять любой, до террористов, если постараться – тоже любой дотянется, а вот до второго внедорожника…

Немой щелкнул пальцем по микрофону тактического переговорника, привлекая внимание…

– Немой – всем! Доложить о готовности!

Привычно зазвучали доклады – один за другим спецназовцы занимали позиции для ведения огня, располагаясь широким фронтом по самому верхнему этажу скальной террасы.

– Ближний к нам автомобиль обозначаю как «Большой-один», дальний – «Большой-два». Пешие стрелки – «Агрессоры». Кот, твой «Большой-два».

– Вас понял!

– Сделаешь?

– Без проблем. Они у меня на прицеле.

Кот, лейтенант Котенков, происходил из семьи охотников-сибиряков. Возможно, в его роду были китайцы – при вполне русском телосложении он отличался монголоидным разрезом глаз и странными зрачками – как будто кошачьими, вертикальными. За то и получил прозвище. Кот был уникумом – в учебном центре, где готовили снайперов, не столько инструкторы учили его – сколько он инструкторов…