— От Неустрашимых.

— Они при ней что, казначеями назначены? Нет, тут что-то другое. Три года ты при ней состоял, а не знаешь.

Не все, что знамо, следует докладывать, подумал Горясер, придавая лицу своему удрученный вид. Знания бесплатно не приобретаются и не распределяются среди населения, разве что в церкви.

В тот ранний час в городе было пустынно. Чирикали птицы, прозрачный воздух сонно передвигался туда-сюда по улицам, так медленно, что даже заядлый педант не мог бы, положа руку на сердце, назвать эти перемещения ветром. Грабители и ночные непотребные девки разошлись спать, торговцы, ремесленники и дельцы еще не вышли на улицы, и только в пяти церквах самые убежденные христиане стояли на утренней службе.

Дир намеревался попасть домой — в рыбацкий домик, тот самый, памятный — очень скоро, поскольку основательно проголодался. Хелье, который заночевал у него, грозился давеча позаботиться о завтраке, но Хелье любит подольше поспать. А Годрик отсутствовал уже второй день! Беда с этим Годриком. Его могли принять за беглого, или за разбойника, или побить, или еще что-нибудь. Неприятно. Привязался я к нему, подумал Дир. Мозгов у него нет совсем, душа холопья насквозь — а как-то все равно тоскливо без него.

Человек, стоящий посреди улицы и рассматривающий деревянную церкву из открытых дверей которой доносился не очень стройных хор молящихся, привлек внимание Дира. Э! Да ведь это же давешний знакомый, что с нами ехал. Странный парень, но вроде неплохой. Может, если Годрика убили, он пойдет ко мне в холопы? А что. Дом киевского военачальника (а ведь я — киевский военачальник, вспомнил он гордо и радостно улыбнулся) — ничем не хуже, а как раз наоборот, заметь, лучше многих. Во-первых, честь. Во-вторых, немалая честь. В третьих, стол за счет детинца, не нужно заботиться о пропитании.

— Эй, парень! — окликнул знакомого Дир.

Зодчий Ротко обернулся, кивнул, и снова уставился на церкву. Точно как Годрик, подумал Дир. На Годрика пока не наорешь — никакого внимания. Хорлов терем сегодня посетить, что ли. Я уже леший знает, сколько времени без женщин. Но денег мало. В обрез.

— Приветствую тебя, важный человек, — сказал он насмешливо, подходя к зодчему. — Чего это ты тут высматриваешь?

— Да вот, не кажется ли тебе, попутчик, что купола эти… какие-то они… глуповато выглядят?

— Какие купола?

— На церкви. Вон, видишь?

— Почему ж глуповато?

— Да вот… на шлемы пехотные похожи.

Дир оглядел купола.

— Действительно, — согласился он. — Похожи. Это, наверное, замысел такой. Это, вроде, головы церкви, а на голове положено шлем носить.

— Но шлем носят только военные.

— И что же? Христиане — они ведь тоже воюют. Не придумывать же разные шлемы — для христиан отдельно, для перуновых воинов отдельно.

— Но церковь-то не воюет. Священники ведь не носят шлемы.

— Да, действительно. — Дир задумался и вдруг сообразил, — А вот я тоже военный, а шлем не ношу. То есть, ношу, но только в сражениях. А так — нет.

— Ну вот видишь, — сказал зодчий. — А вот она, церковь. Разве она сейчас в сражении?

— Ну…

— Можно, конечно, символически так сказать. Мол, она в непрерывном духовном сражении за души людей с еретиками и неверными.

Дир пожал плечами.

— А значит, — настаивал зодчий, — шлемы ни к чему. Вместо шлемов нужно что-то другое.

— А раз нужно, так придумает кто-нибудь. Не твоя это забота. Тебя как зовут, парень?

— Ротко.

— Ротко. Ишь ты, три недели вместе отпутешествовали, и в Талом Кроге встретились, а я и не знал, заметь, что ты — Ротко. Не голоден ли ты, Ротко?

— Признаться, да.

— Это плохо. То есть, это хорошо. Пойдешь со мною — я тебя накормлю, а там видно будет.

Ротко не заставил себя уговаривать.

— Стало быть, — говорил Дир, шагая по диагонали на юго-восток, — ты, Ротко, ездил давеча в Верхние Сосны.

— Ездил.

— Но не задержался там.

— Видишь ли, странно как-то даже все это. Видел я князя…

— На гуляниях?

— Нет. В занималовке.

— Тебя пустили к князю в занималовку?

— Да. А что?

— Впрочем, ты же был с Хелье и Гостемилом. Наверное подумали, что ты их слуга. Ну и что же?

— А князь мне велел выйти да подождать.

— Догадался, что ты не их слуга. А дальше?

— Я жду, жду. Потом меня разморило на солнышке, я задремал. Проснулся к вечеру. Гуляния рядом — в большом таком здании, верхний уровень недостроен. Строят по верхненемецким принципам, и это не очень-то хорошо. Здешним краям больше другие принципы подходят. Я их, эти принципы, придумаю. Ну так вот — сунулся я искать — Хелье и Гостемила. Их нигде нет. И князя нет! А когда будет — неизвестно. Под открытым небом я ночевать не очень-то люблю. Хоть и красиво.

— Да. Ну и дальше что?

— Сунулся я в собственно селение Верхние Сосны. Поскольку весь княжеский комплекс построен отдельно от селения. Такой структурный иерархический эффект. Еще в древнем Египте так строили, чтобы знать отдельно жила. И чтобы это планировкой подчеркивать. А в Риме был один строитель…

— Откуда тебе, голова дурная, знать, что было в Риме. Ты про себя рассказывай. Занятная история.

— Ну, стало быть… о чем это я?

— Сунулся ты в селение.

— Да. Стучу в один дом, в другой. Никто меня брать к себе на ночь не хочет. Потому новгородское гостеприимство — оно на словах только.

— Вот ведь астеры проклятые, — пробормотал Дир.

— А?

— Нет, ничего. Ну, ну?

— Ну, всем бедам не бедить, я пошел в Новгород.

— Пешком, что ли?

— Да. К утру пришел.

— Снял себе жилье?

— Нет.

— Почему?

— А у меня деньги кончились. Я думал, князь денег даст, чтобы мне тут обосноваться. А князь пропал куда-то. А спать охота — сил нет. А тут вспомнил я, что встречалась мне тут одна… эта…

— Девушка, — подсказал Дир.

— Нет.

— Замужняя женщина, — неодобрительно предположил Дир.

— Нет, — Ротко рассмеялся. — Совсем нет. А такая… в общем, хорла уличная.

— Ага, — Дир кивнул. — Среди них попадаются добрые.

— Я-то раньше думал, что она совсем девочка. А при ближайшей экзаменации оказалось, что нет, взрослая.