Позвонив Боудену, Маттера уверил его, что заявление археолога не может быть правдой, и стал уговаривать его возобновить работы над «сахарным судном». Боуден, как показалось Маттере, слегка воспрял духом, но снова стал переживать, что кто-нибудь еще может заняться поисками «Золотого руна» возле Кайо-Левантадо.

«Совершенно верно, – сказал Маттера. – Именно поэтому нам следует предпринять что-то прямо сейчас».

Боуден соглашался с тем, что нужно что-то предпринять. Однако он хотел, чтобы Чаттертон и Маттера возобновили поиски возле Кайо-Левантадо. Маттера рассердился так сильно, что у него даже помутнело в глазах.

– Это никуда не годится, Трейси. Чаттертона к тому острову уже не затащишь.

– Он очень вспыльчивый…

– Я не собираюсь больше этого слушать, – перебил его Маттера. – Чаттертон – мой компаньон. Тебе нужно забыть про Кайо-Левантадо.

Однако Боуден, похоже, и не собирался забывать про этот остров. Когда разговор был закончен, Маттера подумал: «Он потерял к нам доверие. Он в нас уже больше не верит».

Во второй половине дня, сидя с Чаттертоном в пиццерии «Фабиос», Маттера рассказал ему о телефонном разговоре с Боуденом. Он ожидал, что его компаньон вспылит, или вскочит и выбежит на улицу, или позвонит Боудену и начнет на него орать, или заявит, что уходит из данного проекта. В действительности вышло еще хуже: Чаттертон просто продолжал сидеть за столом и есть пиццу, глядя то куда-то сквозь него, Маттеру, то на улицу. Текли минуты, одна длиннее другой, пока из телевизора, стоящего в углу пиццерии, не послышались знакомые звуки. Чаттертон, подняв взгляд, увидел самого себя в одном из выпусков «Детективов морских глубин» – телесериала канала «История», в котором два ныряльщика разъезжают по всему миру и разгадывают тайны затонувших кораблей. Он стал смотреть эту передачу – не потому, что ему нравилось видеть самого себя на экране, а потому, что каждый из таких документальных фильмов, снятых на кинопленку с его участием, имел свое логическое завершение.

Чаттертон позвонил Маттере поздно вечером по сотовому телефону. Он сказал, что не хочет иметь никаких дел с Боуденом, но не может смириться с мыслью о том, что какие-то жулики заграбастают то, над чем они, Чаттертон и Маттера, работали – нечто такое, чего сами они найти не смогли. А ведь наверняка рано или поздно заграбастают, поскольку уже расползлись слухи о том, что Трейси Боуден занимается поисками «Золотого руна».

Как-то раз утром, после того как Эренберг случайно стер какие-то данные на компьютере, Чаттертон вспылил и обвинил своего друга и соседа по каюте в небрежном отношении к работе и отсутствии целеустремленности.

«Попридержи этого парня. Я отправляюсь домой. Мне здесь нет смысла оставаться, – сказал Эренберг Маттере. – Мне здесь не платят. Я не получу никакой платы, пока мы чего-нибудь не найдем. И мы пока что не обнаружили никаких сокровищ. Мне такое не нужно».

Прежде чем Чаттертон успел вышвырнуть Эренберга с веранды виллы, Маттера разнял их, а затем отвел Эренберга в сторону и уговорил его остаться.

Эренберг зашел внутрь виллы, чтобы успокоиться. А несколько минут спустя Чаттертон пошел за ним, и они пожали друг другу руки.

Однако установившийся мир длился недолго. В тот же самый день Чаттертон набросился на Кречмера, попросившего позволить ему сделать передышку, чтобы он смог съездить к своей семье.

– Сейчас? – завопил Чаттертон. – Черт бы тебя побрал, Хейко, ты что, издеваешься надо мной?

– Знаешь, что, Джон, – сказал Кречмер, – с меня хватит. Меня приглашают на работу на нефтеперегонный завод. Это постоянная работа. Там хорошо платят. Я ухожу.

И на этот раз Маттера вмешался и попросил Кречмера остаться. Кречмер отрицательно покачал головой. Ночью его мучают москиты. В его квартире нет интернета и нет горячей воды. Он скучает по своей семье, и ему предлагают хорошую работу, на которой не будет чокнутых боссов.

Маттера не мог позволить себе потерять Кречмера точно так же, как он не мог себе позволить потерять Эренберга: Кречмер все ремонтировал, первым приступал к работе утром и последним заканчивал ее вечером. Кроме того, он был одним из самых приятных и уживчивых из всех людей, с которыми Маттера когда-либо был знаком.

– Тебе нужно воспринимать Чаттертона таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками, – сказал Маттера. – У нас с ним разная линия поведения. Но он выжимает из людей больше, чем кто-либо другой во всем мире. Он добивается того, чтобы работа была выполнена.

– Он доводит меня до бешенства, – пожаловался Кречмер.

– Меня тоже, – усмехнулся Маттера. – Но мы должны помнить, что этот сукин сын – как раз тот человек, который поможет нам войти в историю. Он выжимает из трехнедельной экспедиции столько, сколько большинство людей не осилят и за год. Ты не можешь с этим не согласиться, Хейко.

Кречмер кивнул.

– Если ты уйдешь, нам конец, – сказал Маттера. – Хуже того, я потеряю хорошего друга, потому что мне придется тебя убить. Так что оставайся.

Кречмер вздохнул и рассмеялся.

– Хорошо, – сказал он. – Ради тебя я остаюсь.

Лежа в постели в тот вечер и обливаясь путом, потому что кондиционер вышел из строя, Маттера открыл книгу, которую он читал уже два раза: «Флот Бенедикта Арнольда». В этой книге рассказывалось о боевых действиях, которые вел американский генерал Бенедикт Арнольд против британского флота на озере Шамплейн в 1776 году. Маттера читал ее до глубокой ночи, переживая за Арнольда – участника войны за независимость США – и за его роковое решение, превратившее его из героя в предателя[29].

Через неделю наступало Рождество, и все они и без слов понимали, что им нужен перерыв, что им нужно отдохнуть от этого места, от этих поисков, друг от друга. Поэтому они решили разъехаться по домам, чтобы побыть со своими семьями и заняться личными делами. Никто из них не верил, что какие-нибудь другие охотники за сокровищами могут появиться возле Кайо-Левантадо в праздничные дни: ленивые люди ведь так не работают.

У Чаттертона ушло более двадцати часов на то, чтобы добраться из Саманы в штат Мэн. Зайдя к себе домой, он поцеловал жену, лег на диван в гостиной и стал упиваться мыслями о том, что тут и освещение, и домашняя техника, и туалет всегда работают исправно. Затем он насобирал гребешков возле скалистого берега, находящегося за его задним двориком, набрал хвороста для костра и выбрал подходящую бутылку вина. Ночью он лежал молча в постели, и его не донимали москиты и жара. Утром он долго принимал горячий душ.

Лишь после Рождества, когда Чаттертон пробыл дома уже целую неделю, Карла спросила у него: «Ну и где же наш пират?» Она, конечно же, знала, что он еще не нашел корабль Баннистера, но отнюдь не выражала никакого недовольства. Ему очень нравилась эта ее черта характера с тех самых пор, когда они познакомились. Карла никогда не жаловалась по поводу его работы – на то, что он часто уезжает, подолгу не бывает дома, подвергает себя опасности – и никогда не требовала изменить самому себе. Однако теперь он чувствовал, что его образ жизни начинает ее утомлять. Во время поисков пиратского корабля Карла не один и не два раза говорила ему, что он все время только то и делает, что работает, и это было правдой. Он уже почти не появлялся дома, понимая, что стоит ему чуть-чуть недоработать – и он потеряет «Золотое руно». Каждый день ему хотелось сказать Карле, что ему уже больше не нужна эта дурацкая возня в Доминиканской Республике, что его решение отправиться на поиски пиратов и сокровищ было, похоже, ошибкой. Что он сам не может поверить, что принял подобное решение на таком этапе своей жизни, когда уже нельзя разбрасываться не только годами, но даже днями. Но что толку от нытья? Поэтому он всего лишь говорил ей, что одно дело тягаться с океаном – если океан победит тебя, в этом нет ничего унизительного, и совсем другое – оказываться бессильным в противостоянии с упрямым стариком. Такого в этом мире быть не должно.