– Да ты что! – ахнула Мариша. – Вот как дело обстоит. А мы все голову ломали, что ты нам такого важного могла в письмах написать, что Игорь прямо из-за них голову потерял? А оказывается, ты решила облегчить свою совесть и выложить все его тайны нам с подругами? Ну, спасибо тебе. В ФСБ ты, видите ли, держала язык за зубами. А перед нами разоткровенничалась! Ничего не скажешь, подвела ты нас! Под самое дно морское подвела!

– А что мне было делать? Просто молчать и позволить Игорю убить меня? – заплакала Георгина. – В ФСБ, я точно знала, мной занимался человек, состоящий на жалованье у Игоря и Мигеля. Поэтому там я сделала вид, что ничего не знаю. Они мне поверили и отпустили. То есть сделали вид, что отпустили. Но как только я вернулась к детям, я почти сразу поняла, что слежка за мной продолжается. И мне стало так страшно, что я взяла бумагу и написала там все, что знала про базы, про Игоря, про Мигеля и вообще про все это.

– И ты отправила письма нам с Маришей? – договорила за нее Инна. – А когда Игорь за тебя основательно взялся, ты все ему выложила про письма? Так? Поэтому он и знал, что мы с Маришей опасны для него? Поэтому и похитил нас с ней, а заодно и Юльку, которая просто оказалась не в том месте и не с теми людьми?

– Ох, – обхватив свою голову руками, зарыдала еще горше Георгина. – Игорь так был зол на меня! Я уж думала, точно убьет. Но Мигель за меня заступился. Сказал, что если всех подряд убивать, то работать некому будет. Тогда они меня просто заперли в этой комнате. А теперь и вас тоже. Но если Игорь прочтет мои письма, он меня точно убьет!

– Да ладно тебе! – закричала на нее Мариша. – Заладила одно и то же. Убьет! Убьет! Пока что ты жива и здоровехонька.

– Видишь ли, если мы все до сих пор живы, значит, действительно есть шанс, что нас решили оставить в живых насовсем, – утешила Георгину Юля.

– В этом месте мы все равно что мертвы! – воскликнула Георгина. – Тут со всех сторон море. Я знаю, без специального оборудования на берег не выберешься. Так что мы в тюрьме, где мы не вписываемся в общие правила.

– Но пока что к нам относятся неплохо, – возразила Инна. – Так что поживем – увидим. Кстати, а что ты написала в своих письмах про Игоря такого, что он так разозлился на тебя?

– Я… – начала говорить Георгина, но ничего внятного сказать не сумела.

О подругах вспомнили. Так что долго им ждать решения своей участи не пришлось. Из динамика, вмонтированного в стену, раздался незнакомый мужской голос.

– Новеньким – принять душ, переодеться и через четверть часа быть готовыми, – скомандовал он. – За вами придут.

Прохрипев эти указания, динамик замолчал.

– О, господи, – вздохнула Мариша. – Во что переодеться?

Инна молча показала на аккуратно сложенное на койках чистое белье и комбинезоны серого цвета.

– Переоденемся в эти униформы, – сказала она. – Похоже, она приготовлена для нас. И вообще, меня больше тревожит вопрос, к чему нам следует быть готовыми через четверть часа.

– Вряд ли нас сразу же казнят, – успокоила ее Юля. – Тогда они не стали бы тратить на нас чистую одежду и воду. Расстреляли бы как есть. Грязными. Да и вообще, стоило им тащить нас в такую даль, если они в любую минуту могли убрать нас, вышвырнуть в море – и все дела? И даже если они из соображений гуманности вдруг решили дать нам помыться перед тем, как прикончить, то все равно остается непонятным, почему они не сделали этого раньше? Ведь могли же?

Эти соображения несколько утешили трех подруг, но не Георгину. Она продолжала пребывать в отчаянии. И даже совместных усилий Мариши и Инны не хватило, чтобы вывести ее из этого состояния. Времени у них было мало, поэтому подруги дружно полезли в душ, отпихивая друг друга и торопясь смыть с себя несколько слоев грязи, которыми они успели обрасти за время пути. Все равно, как выразилась Мариша, помирать и то приятней чистыми. И вообще, даже перед смертью нужно успеть получить от жизни максимум хорошего.

– Неплохо было бы тебе еще очиститься и духовно, – проворчала Инна, с трудом вытащив Маришу из душа и занимая кабинку сама.

Но в ответ довольная и чистая Мариша заметила ей, что лично она сейчас не может вспомнить ни одного греха, за который она бы краснела перед господом богом.

– А вот ты и попалась! – закричала Инна. – Гордыня тебя обуяла! Абсолютно безгрешных людей не бывает.

– Я и не говорю, что сама абсолютно без греха, – невозмутимо ответила Мариша. – Просто мне не стыдно за себя, вот и все. Да и грехами я их не считаю. Ну что тут такого, если я сперла из кассы своего жулика директора немного денег и раздала ее как зарплату, которую он задерживал сотрудницам уже несколько месяцев. Напоминаю: двое из этих сотрудниц – матери-одиночки, а еще у одной женщины был безумно талантливый и прожорливый муж, который не зарабатывал ни копейки и которому эта дура отдавала последний бутерброд. Так что на работе пила один кипяток с вареньем, которое приносили другие девчонки. Что же им всем, помирать от голода, пока директор их деньги крутит?

– Это и в самом деле не грех, – согласилась с ней Юля.

– Ну да, – кивнула Мариша. – И когда я меняла сексуальных партнеров, то есть блудила, то не я же в этом виновата? Кто же мог знать, что они окажутся такими скотами и козлами. Нет, я понимаю, что нужно терпеть и все такое прочее. Терпеть в разумных пределах я была согласна. Но сколько? Ну, неделю он домой под утро является, весь в губной помаде и духами от него разит, ну требуют его женские голоса по телефону, и хихикает он с ними напропалую, и это я тоже по-христиански терпела. Но когда он в дом любовницу привел и предложил устроиться нам всем втроем в моей же постели, что я должна была делать? Стерпеть и поставить свечку в церкви? Нет уж! Я этому гаду такого наговорила, что он только качался, как тополек в бурю, под порывами моего гнева. Ну а потом и терпеть стало нечего. Потому что он попросту сбежал.

– Вот видишь! – сказала Георгина, которая уже к середине речи Мариши вынырнула из своего отчаяния и с интересом прислушивалась к ее рассказу. – Ты своей цели достигла.

– Да где же я ее достигла, если мне сразу же другого мужика себе искать пришлось? – возмутилась Мариша. – Ничем не лучше оказался, между прочим. Помнишь Гешика, Юля?

Юля выразилась в том смысле, что Гешик до сих пор ей в кошмарах снится, а также та парочка золотых сережек с бирюзой, которые он у нее спер, во время того единственного визита, когда он явился к ней домой вместе с Маришей. Так что снова видеть Гешика она бы хотела с одной-единственной целью придушить его и отобрать обратно папин подарок. Сделав это уточнение, Юля отправилась в душ вместо Инны, заметив по дороге, что раз из-за мужиков все равно духовно очиститься никак не получается, то хоть душ она все же примет.

Разумеется, на все эти мероприятия ушло больше времени, чем четверть часа. Дело осложнялось еще тем, что фена для укладки волос, лаков, муссов, гелей и всего прочего тут не наблюдалось. Да что там! Из всех приспособлений для наведения красоты имелась плохонькая пластмассовая расческа с редкими зубцами, красная цена которой пять рублей в базарный день. А вместо отсутствующего зеркала можно было использовать пластик стен, который от влаги стал блестеть, и в нем худо-бедно можно было рассмотреть свой силуэт.