наркоманов?

— Что вы себе позволяете?! – обрывает полным негодования голосом Игнат Савельевич корреспондента. Впервые за все время вижу в его глазах не просто злость, а ярость! – Немедленно прекратите вести фотосьёмку!

Я чувствую, как сильное тело Димы буквально потряхивает. Кажется, еще чуть-чуть и он сорвется!

– Не слушай их, Ален! – цедит Дима, уничтожая взглядом наглых, словно дикие обезьяны журналистов. - Они специально провоцируют, - и ведет меня в сторону, закрывая от прицелов фотовспышек.

Где-то неподалёку отчетливо слышу голос Мирьям и понимаю, что подруга рвется ко мне.

– Уроды! Сволочи! Пусти меня, Давид! Или, клянусь, я подам на развод!

Ей вторит звенящий отчаяньем голос Ангелины, которую, похоже, пытается успокоить Максим. Сквозь ядовитый туман оскорблений думаю о том, что они сдержали свое слово – девочки несмотря ни на что рядом! Они со мной! Сильные пальцы мужа так впиваются в ткань моего платья, что на глаза непроизвольно набегают слезы, но не от физической боли, а от душевной. Она полосует на куски мою душу ржавыми ножницами чужого цинизма и равнодушия. Сердце, бешено пульсируя, принимается рванными толчками гонять кровь по венам.

ТАКОЕ унижение! Боже!

ВСЕ слышали это!

Судорожно всхлипываю.

Даже возразить нечего. Не буду же я кричать о том, что не наркоманов вовсе, а алкоголиков…

– Скажите, Алена, вы употребляете сейчас, когда в положении?

Дергаюсь так, как будто пощечину дали.

«Второй брак вашего внука будет более удачным, чем первый?» Вдох…

«Семья наркоманов!» Выдох…

«Употребляете ли вы в положении?» Конец!

Двигаюсь, как смертельно раненный человек.

Больно! Мама! Как больно, мамочка!

– Закрой свою пасть, падаль! – летит к чертям железобетонная выдержка Димы, когда он видит выражение моего лица. Муж делает шаг вперед, этим движением непроизвольно увлекая меня за собой. – Мразь!

– Дима, не смей! – Успевает бросить Игнат внуку. – Не ведись.

– Убью, - рычит Дима. Черты его лица искажает буквально животная ненависть к журналисту. – Где охрана?! Или я сейчас сам его здесь положу. Клянусь!

Боже! Ноги почти подкашиваются от всего происходящего.

!!! ПРОДОЛЖЕНИЕ !!!от 26. 10. 22

– Нет! Дима, пожалуйста, - почти плачу, цепляясь за лацканы пиджака мужа.

Только не драка! Мое сердце не выдержит такого! Ощущение такое, что меня выставили голой и опозоренной на площади под вой и улюлюканье беснующейся толпы. Но, похоже журналистам нравится эмоциональная взрывная реакция Волкова, потому что один из них даже говорит что-то типа «это будет самый горячий материал года».

– Вы против такого сомнительного брака? Все-таки первая невестка из достойной семьи – вашего сослуживца, майора Юсупова, – один из самых наглых журналюг подается вперед к Игнату Савельевичу. Кривой рот этого «падальщика»-корреспондента буквально перекошен от жажды грязных подробностей. — Это правда, что брак по «залету»?

Должно быть, это последняя капля для меня и Димы. Я громко охаю от злых, словно плеть слов мужчины. Муж резко вскидывает руку, и камера журналиста падает на асфальт. Мужчина, громко завопив, зажимает свой разбитый нос, чтобы остановить темно-алый фонтан крови, хлынувший ему на рубашку и брюки.

– Уведи, Алену! – первым в себя приходит Игнат Савельевич. – Посади в машину!

К моему облегчению появляется охрана. Вид такой, будто они праздновали больше всех гостей вместе взятых. Дима скидывает с себя пиджак и накидывает на мое дрожащее от потрясения тело. Я покорно позволяю себя увести через толпу разошедшихся в стороны журналистов, но как только мы доходим до автомобиля, они вновь с удвоенной силой принимаются «щёлкать». Приложив руку к моей макушке для того, чтобы я не ударилась, когда сажусь в машину, Дима оборачивается проверить начинают ли расходиться эти стервятники. Когда он вновь поворачивается ко мне, на его скулах ходят ходуном желваки, выдавая сильное напряжение.

— Ален…

Поднимаю руку, останавливая мужа. Мои сложенные на коленях ладони трясутся так, что я сжимаю с силой в пальцах одну из складок платья, чтобы хоть как-то утихомирить эту дрожь.

— Просто скажи, почему ты ничего мне не сказал? – вопрос задаю рваным дрожащим голосом.

Глаза «до краев» наполняются так и непролитыми слезами. На короткие доли секунды повисает тишина, звенящая и давящая, а после салон лимузина заполняют аккорды известной композиции.

«Если бы слезы твои были водою, - выводит певица красивым голосом, словно считывая мое моральное состояние, - ты бы напоила ими весь мир…»

- Все, что мне было нужно - это честность! – голос буквально звенит от обиды.

- Ай, не начинай! – хмурится Дима, но бьющееся жилка на шее выдает, что он сам не верит в справедливость своих слов. - У нас все хорошо. Более, чем… А то… в прошлом. Качаю головой, не соглашаясь. Какая же любовь без доверия?

- Да! Было, до того момента, как ты промолчал, что уже был женат!

- Подумаешь! – отмахивается Волков и отводит глаза, чем подтверждает справедливость моих мыслей. Он кривит уголок своего чувственного рта. - Кто не совершает ошибки?

- Ошибки? – недоверчиво переспрашиваю мужа, впиваясь с силой в ручку автомобиля так, что костяшки пальцев простреливает острая боль, но не острее чем та, что грызет мое сердце. Ошибка…Это он так о бывшей жене?

- Ты не удосужился мне ничего рассказать, Дима! – мне так плохо, что дышать не могу. Еще чуть-чуть и задохнусь. - Понимаешь?

- Да для чего? Зачем?! – пылит Дима.

В его голосе слышу странные ноты, но сейчас мне так плохо, что сил нет разобраться в этих оттенках эмоций.

- Чтобы потом в будущем так же не стать для тебя ошибкой! – срывается надломлено с губ, - произношу эти слова и слезы ручейками бегут из глаз, будто только и ждали сигнала.

– Проклятье! – взрывается Дима. В его глазах вижу бешенный спектр чувств, что наслаиваются одно на другое. Там и раскаянье, и отчаянье, и, будь все проклято, его гордость! Он запускает пальцы в свои темные волосы и силой тянет их вверх. Неужели не понимает под какой поставил меня удар?!

– Если бы я знала, - приоткрываю рот, как оглушенная динамитом рыба, выброшенная на берег реки,