моей Алевтины, и то у меня такого холода не было, как у внука. Ни рамочки с фото, ни цветов… Зато метры квадратные! Их столько, что на несколько семей хватит. Так разве в этом счастье?

Делаю шаг вперед, но нерешительно останавливаюсь.

— А ваша жена… - не знаю даже, что именно хочу узнать, но, к моему облегчению, дедушка все понимает без слов.

— Алевтина? - переспрашивает пожилой мужчина, складывая руки за спиной. – В ней была вся моя жизнь, - улыбается так, будто ее видит прямо перед собой. Можно подумать, она рядом стоит. — Это не просто человек! Ангел во плоти, - в голосе мелькает грусть. Дедушка встряхивает головой, будто большая собака, выбравшаяся из ледяной реки. - А хочешь послушать, как мы познакомились? Без раздумий откликаюсь:

— Хочу.

Дедушка Димы направляется на кухню, и я иду за ним. Тут же включаю электрочайник на мраморном кухонном островке.

– Как сейчас помню, – зеленые глаза пожилого мужчины светлеют, кажется, будто он лет на тридцать стал моложе. Усевшись за стол, Игнат Савельевич тут же принимается за свой рассказ: - В то время я был еще матросом. Около года, как на службу заступил. Разные города, свобода, красивые девушки – все это быстро вскружило холостяку голову, – усмехается дедушка Димы, вспоминая былые времена. - Не буду скрывать, Алена, я любил женщин, а они меня. Не было и дня, чтобы я кого-то за руку домой не провожал, но время шло, и я понимал, что хочется, чтобы кто-то ждал меня с рейса и не просто случайная подруга, а жена.

Звуковой сигнал чайника громко извещает о том, что порция кипятка готова и я тянусь за двумя кружками, чтобы наполнить их чаем.

– И вот незадача! Девушек красивых много, а выбрать-то надо всего лишь одну. И так вышло, что в один из дождливых вечеров, провожал я одну местную красавицу до дома. Уже и запамятовал, то ли дочь местного прокурора, то ли вояки при звании какого, - Игнат Савельевич задумчиво чешет затылок, пытаясь припомнить, но, видимо, ему уже это не под силу: – Да это уже и не важно. Она руку, значит, вырывает, рот недовольно кривит. Думаю, в чем дело? А потом глядь – лужа впереди. И тут знаешь, - вскидывает глаза на меня дедушка Димы. - Будто черт какой дернул! Дальше шагаю, даже не оборачиваюсь. Берцами по луже хлюпаю. Девчонка не стерпела и давай сквернословить, да так, что я – морпех, аж пятнами пошел. А потом, знаешь, как проверка для меня эта лужа стала.

Добавляю капельку меда в чай, как учил Дима, и пододвигаю дедушке, внимательно слушая, чем же там дело закончилось:

– Маршрут я не менял, – громко отпивает из чашки Игнат Савельевич. - Как раз, осень, что ни день – лужа на месте. Вообще повторялась моя история из раза в раз, только девушки рядом менялись. Обходят! А я после с ними прощаюсь. Так и со счета сбился. Брюнетки, блондинки - без разницы, все обходят лужу, туфли запачкать боятся. А тут в один день, друг попросил сестренку младшую с учебы забрать. А девчонка страсть какая милая оказалась, с забавными веснушками на курносом носу, коса рыжая, толщиной во! – показывает на свою руку дедушка Димы. – Я как ее увидел, даже что-то дрогнуло в сердце. Только жаль, молоденькая совсем. Веду, значит, ее домой к сослуживцу, провожаю. И по привычке, значит, в лужу сунулся. Глядь, а малая че творит! В лужу со мной полезла, свои тряпичные туфельки насквозь без раздумий промочила. И главное, держит меня за руку, взгляд вперед устремлен. На лице ни на секунду сомнение не мелькнуло, за мной пошла… Алевтина моя. Семнадцать лет ей было от роду. Так и прошли всю жизнь - рука об руку.

Глава 50

Глава 50

Алена

- Наше первое жилье - не квартира, не обычная коммуналка с кучей шумных соседей, Аленушка, – потерев узловатыми пальцами тщательно выбритый подбородок, Игнат Савельевич иронически усмехается. - И даже не землянка.

Прежде, чем продолжить свой рассказ о былых временах, пожилой мужчина стучит чайной ложечкой о край глиняной уютной чашки, будто проверяя ее на прочность. Наклонив голову на бок, Волков-старший неожиданно огорошивает вопросом:

- Знаешь, что такое барак*?

– Нет, дедушка, - качаю отрицательно головой. Честное слово, первый раз слышу!

– Лучше и не знать, - тщательно размешав сахар, Игнат Савельевич высоко приподнимает бровь. - Срок службы такого жилья не продолжителен. Представь себе, девочка, самое большее - лет десять, - по-доброму улыбается дедушка. — Вот туда я и привел свою юную невесту.

Удобнее усаживаюсь на стул напротив Игната Савельевича, машинально расправляя складки свадебного платья.

– Вы с такой нежностью говорите о своей жене, Игнат Савельевич, – подпираю кулаком подбородок, наблюдая за разгорающимися жизнью янтарно-зелеными искрами в глазах дедушки Димы. – Уверена ей было все равно, в какое жилье вы ее приведете. – Это правда, - соглашается генерал.

Кухонная лампа подсвечивает густые для его возраста волосы, от чего седые пряди на висках переливаются серебристыми нитями.

- Что не говори, а Алевтина мне замечательно женой стала. Ой, как она готовила-а, Аленушка. Не зря училась на повара. А потом почти сразу и Сашка родился у нас. Полноценная семья - ячейка общества образовалась. Баловать родных не мог, зарплата не позволяла, - признается дедушка. Голос генерала звучит ровно – мужчина не стесняется, что с самых низов поднимался. - Даже первой кроваткой Диминого отца стала обычная плетеная корзинка для белья, – глаза Игната Савельевича горят звездами на ночном небе. - Трудно было очень, девочка. И знаешь, Аленушка, не смотря на все, этот период был самым счастливым в моей жизни.

Стараюсь не громче мышки дышать, чтобы, не дай Бог, дедушку не сбить. Язык безжалостно чай обжигает, но я боли почти не чувствую. Странно, не только физической, но и, кажется, даже душевной. Будто все на второй план отошло.

– Думаешь, у нас сор не было? – приподнимает мохнатую, словно большая гусеница, бровь пожилой мужчина, а затем громко цокает языком. - У меня Алевтина с виду