Вот одна из многих опасностей, которые несет этот процесс: сняв чары с самих себя, мы можем лишить их и наши образы других людей. Мы рискуем разочароваться друг в друге. В основе повседневной практики и культуры – образ Homo sapiens, формирующий наше обращение с другими и субъективное восприятие самих себя. Каждый, независимо от того, религиозен он или нет, признает, что в западном мире иудео-христианский образ человечества обеспечил минимальное моральное согласие в будничной жизни. Он стал главным фактором социального единства. Как верно заметил бременский исследователь мозга и философ Ханс Флор, человеку как бы отрезают божественный корень. Теперь же, когда нейронаука безвозвратно разрушила иудео-христианский образ человека как вместилища бессмертной божественной искры, мы начинаем осознавать, что ученые не предлагают взамен никакого средства сохранить сплоченное общество и общую основу для моральных чувств и ценностей. По пятам открытий нейронауки следует антропологический и этический вакуум.

Такая ситуация опасна. Она угрожает тем, что не успеют нейроученые и философы разрешить вечные проблемы – например, о природе самости, о свободе воли и отношении между разумом и мозгом, о том, что делает личность личностью, – как верх возьмет вульгарный материализм. Все больше людей станут говорить себе: «Не понимаю, о чем толкуют всякие там нейроученые и эти странные философы сознания, но вывод ясен и мне: кота вынули из мешка. Мы – геннокопирующиеся биороботы, живущие на одинокой планетке в холодной и пустой материальной Вселенной. У нас есть мозги, но нет бессмертной души, и лет через семьдесят занавес упадет. Не будет никакой вечной жизни, ни для кого не будет ни наград, ни наказаний, ни приза за лучшую роль (как однажды сказал Вуди Аллен), и каждый, в конечном счете, сам по себе. Намек понял, и можете не сомневаться, поведу себя соответственно. Умнее всего будет, пожалуй, не говорить никому, что я вижу игру насквозь. Самая эффективная стратегия – притвориться, что я верю в устаревшие моральные ценности и метафизический образ человека». И так далее.

Мы уже пережили натуралистический переворот в представлении о человеке, и возврата к старому, по-видимому, нет. Третья фаза Революции Сознания повлияет на наше представление о себе более радикально, чем все научные революции прошлого. Мы многое приобретем, но за это придется платить. В главе о свободе воли я, например, упоминал свежие экспериментальные данные, которые показывают, что снижение веры в свободу воли приводит к антисоциальным тенденциям в поведении индивидуума. Поэтому следует трезво и разумно оценить психологические и социальные последствия. Чисто мировоззренческое недовольство натурализмом, культивируемое в некоторых кругах философов и гуманитариев, не поможет снизить цену, которую нам придется заплатить за такой антропологический оборот.

Нынешний значительный рост знаний в области эмпирических наук о разуме совершено не контролируется, происходит сам по себе на многих уровнях и непрерывно ускоряется. Он происходит в этическом вакууме: наука движется исключительно карьерными интересами отдельных индивидуумов и не принимает в расчет социальных и политических соображений. В развитых странах она расширяет разрыв между образованными, следящими за научными новостями людьми, открытыми научному мировоззрению, и теми, кто никогда не слышал фраз типа «нейронный коррелят сознания» или «феноменальная я-модель». Множество людей еще цепляется за метафизические системы верований, страшась, как бы их Lebenswelt – жизненное пространство – не заполонили новые науки о разуме. В глобальном масштабе разрыв между развитыми и развивающимися странами тоже расширяется. Более 80 % населения планеты, в особенности бедных стран с растущим населением, все еще прочно укоренены в донаучных культурах и мировоззрениях. Многие из них просто не захотят слушать о нейронных коррелятах и феноменальных я-моделях. В первую очередь для них этот переход окажется слишком резким, причем будет исходить от стран, которые в прошлом их систематически эксплуатировали.

Растущий разрыв угрожает усилить старинные источники конфликтов. А потому ведущие исследователи на первых стадиях Революции Сознания обязаны провести нас через эту, третью, фазу. Ученые и философы не вправе ограничиться разработкой полной теории сознания и самосознания. Если существуют какие-то моральные обязательства, то они требуют заполнить созданную учеными антропологическую и нормативную пропасть. Ученые обязаны излагать результаты языком, внятным непосвященному, и объяснять новости науки обществу, из налогов которого они получают жалованье (это – одна из причин, по которым я пишу эту книгу). Ученые не вправе отдать все амбиции и способности научной карьере, попросту уничтожив все, во что верило человечество на протяжении двадцати пяти веков.

Давайте предположим, что натуралистический поворот в восприятии Homo sapiens необратим и что развивается сильная версия материализма. Это означает, что мы больше не можем рассматривать себя как бессмертных созданий божественного происхождения, находящихся в тесной связи с неким персонализированным Богом. В то же время – и этот момент часто упускают из вида – претерпит радикальные изменения наш взгляд на физическую вселенную. Теперь нам придется полагать, что физическая вселенная имеет внутренний потенциал к субъективности. Мы вдруг поймем, что материальный мир развил не только биологические организмы с нервными системами, но и сознание, модели мира и прочную перспективу от первого лица, открыв тем самым двери тому, что можно назвать «социальной вселенной» высокоуровневой символической коммуникации, рациональной аргументации, эволюции идей.

Мы и в самом деле особенные. Мы являем собой фазовый переход. Мы, посредством концепций и теорий, привносим в физическую вселенную сильную форму субъективности. В известной нам, чрезвычайно ограниченной части реальности мы – единственные разумные создания, для которых простой факт собственного индивидуального существования представляет теоретическую проблему. Мы изобрели философию и науку и начали открытый процесс саморефлексивного приобретения знаний. Иначе говоря, мы – чисто физические существа, чьи способности к представлению усилились настолько, что позволили нам создавать не только научные сообщества, но и интеллектуальные традиции. Благодаря субсимволической транспарентной я-модели, служащей якорем для корабля нашего непрозрачного, когнитивного эго, мы стали творцами мыслей. Мы способны совместно конструировать абстрактные сущности, сохраняющиеся и постоянно оптимизирующиеся во времени. Эти сущности мы называем «теориями».

Сейчас мы вступаем в беспрецедентную стадию: века философских поисков в теории сознания достигли кульминации в строго экспериментальных исследованиях, которые непрестанно развиваются и дают ощутимые результаты. Процесс этот рекурсивен в том смысле, что изменит не только наши интуиции и наш интуитивный взгляд на нас самих, но также содержание и функциональную структуру наших я-моделей. Этот факт кое-что говорит нам о физической вселенной, в которой эти события происходят: Вселенная обладает потенциалом не только к самоорганизации жизни и эволюции сильной субъективности, но и к достижению еще более высоких уровней сложности. Я не решусь сказать, что через нас физическая вселенная осознает себя. Тем не менее возникновение связной осознанной модели реальности в биологической нервной системе создает внутри физической вселенной новую форму самоподобия. Мир развивает в себе сущности, моделирующие мир. Части начинают отражать целое как целое. В некотором роде миллиарды сознающих мозгов подобны миллиардам глаз, которыми Вселенная видит себя существующей.