Спарринг-партнеры, как на подбор, были молодыми мужчинами. Крепкие мышцы лоснились в свете заходящего светила. На коже виднелись тут и там многочисленные шрамы, длинные и узкие либо же короткие и круглые. Большинство физиономий были усатые и бородатые, причем эта растительность варьировалась пропорционально возрасту своих хозяев. Некоторые, судя по всему, едва успели перешагнуть порог зрелости, тем же, что постарше, можно было дать лет тридцать — тридцати пять.

И все они, как один, глядели, выпучив глаза, на мохнатую фигуру, что стояла у проема, переминаясь с ноги на ногу. Осознав это, волк почувствовал себя так, как будто вместе с одеждой с него сняли и шерсть. Как ни странно, еще пару минут назад Курту показалось, что уже абсолютно ничто в этом мире не сможет удивить его или озадачить. А сейчас, угодив под перекрестный обстрел любопытных глаз, он почувствовал еще и смущение, словно, выйдя из душа без халата, угодил на театральную сцену. Трусы-шорты, конечно, положение спасти не могли.

Чувство неловкости, впрочем, отнюдь не мешало Курту подмечать все новые детали. К примеру, ни у кого — кроме него самого — не было ошейника. Не было у них также ни наручников, ни других кандалов. Таковые приспособления, несомненно, стесняли бы движения. Впрочем, не было у них и боевого оружия— ни огнестрельного, ни стальных аналогов той бутафории, что парни держали в руках.

Зато оружие имелось у других. Все они красовались в черных безрукавках, как Нож, Топор и Таран. Это также были невысокие, плотно сбитые крепыши с ежиками на головах, такими короткими, что за них не могли бы ухватиться и самые ловкие пальцы. Эти парни стояли поодаль и сумрачно поглядывали на бойцов с бутафорским оружием. Сами же они были вооружены пистолетами — во всяком случае, у каждого на поясе висела кобура, — а также разнообразным холодным оружием: мечами, пиками, кинжалами и топорами.

Курт впервые в жизни видел, как средневековое оружие буднично болтается в ножнах и петлях, причем предназначено отнюдь не для съемок исторического фильма или театральной постановки. Эти стальные штуковины, судя по всему, нередко пускали в дело — у парней был такой вид, будто архаичное оружие было как бы продолжением их биологических тел.

Эти безволосые, безусловно, занимали в местной иерархической лестнице гораздо более высокое положение, нежели бородачи с бутафорскими мечами. То, что у крепышей было настоящее оружие, и то, что Таран был одет в том же стиле, играло роль лишь вспомогательных признаков. Главные вовсе не бросались в глаза. Мнимое превосходство чувствовалось в небрежных, обманчиво-расслабленных позах парней. Они походили на овчарок, что караулят сонное стадо. В этом, вероятно, и заключалась их главная обязанность — сторожить и охранять.

Появление волка, как ни странно, не вызвало у них любопытства. Каждый, обернувшись на мгновение, бросал быстрый взгляд на мохнатого узника и тут же отворачивался. Это происходило поочередно, будто по неслышной команде — ни на секунду полуголые бородачи не остались без присмотра.

Отметив все эти подробности, Курт посмотрел подальше. Там, в отдалении блестела под солнечными лучами какая-то конструкция. Более всего она походила на летающую тарелку из дешевого фантастического фильма, которая потерпела крушение в какой-нибудь пустыне и выгорела до самого остова. Этот каркас был врыт большей частью в землю, сверху же возвышалась “крыша” в форме полусферы.

Волку стало любопытно. Отчего-то странная конструкция сразу же привлекла его внимание. Что-то ему подсказывало, что именно с нею будут связаны какие-то события в его дальнейшей жизни.

Царила тишина. Немая сцена явно затягивалась.

Поскольку Таран не произносил ни слова, Курт расценил это как некоторую степень свободы. Ему дали возможность принюхаться и оглядеться. Поэтому волк двинулся вперед, разминая на ходу затекшие лапы и плечи. Спешить было некуда, а каркас “тарелки” казался единственной местной достопримечательностью, достойной внимания.

Через считанные секунды он поравнялся с первым парнем в безрукавке. Тот смерил его настороженным взглядом, но даже не попытался заступить дорогу. Остальные также не меняли позиций, хотя происходящее им явно не нравилось. Это было похоже на то, как вышколенные овчарки, завидев волка в непосредственной близости от стада, не могут сдвинуться с места без команды хозяина.

Курт шел дальше, не обращая внимания на кого-либо в отдельности. Путь его лежал по диагонали, через весь двор — как и любая другая прямая, данный маршрут также был максимально коротким. Поэтому Курту пришлось ступить на тренировочную площадку.

Запах пота и немытого тела сгустился вокруг, стал почти осязаемым. Полуголые бородачи, стоявшие на дороге у волка, заблаговременно расступались в стороны. Они делали это отнюдь не поспешно, как трусливые шавки, а рассчитано и плавно, будто совершали обходной маневр, целью которого было зайти противнику в тыл. Именно по этой причине у Курта создалось впечатление, что “овцы” в этом стаде и сами с клыками, как на карикатуре, виденной давным-давно, в прошлой жизни, на которой из-под овечьих шкур друг на друга таращились голодные волчьи морды (картинка осталась в убежище, в сортире для щенков).

Вздумай Таран что-нибудь сделать, Курту пришлось бы несладко. Деревянные мечи, хотя у них и не имелось режуще-колющей кромки, были достаточно массивны, чтобы причинить немало неприятностей — даже волку. Он же был далеко не в лучшей форме. Хэнк, вероятно, также это понимал, и поэтому давал Курту возможность несколько прийти в себя. Но мягкосердечием здесь и не пахло…

Как бы там ни было, бородачи один за другим расступались, пропуская волка. Им тоже не подавали команды, и они дисциплинированно ждали. В собачьем вольере появился новый, чуждый этому месту персонаж. Его запах манил, но и отталкивал одновременно. Аборигены еще не решили, насколько опасен этот чужак и следует ли его опасаться вообще. Однако в разумной предосторожности всегда есть свой резон. Бородачи расступались, но мысленно продолжали оценивать гостя.

Таран и оба помощника шагали следом. Волк чувствовал их запах, узнавал походку и дыхание. Поэтому ему не требовалось оборачиваться — его никто не окликал и, само собой, не пытался прикоснуться.

Первый шок от появления перед таким количеством безволосых в чем, как говорится, волчица родила (впрочем, за минувшие годы шерсть у Курта изрядно отросла), мало-помалу улетучивался. Теперь, как ни крути, в конспирации отпал всякий смысл. Да и вообще, Курт все равно ничего не мог с этим поделать, а потому и беспокоиться также не имело смысла.

Он остановился в нескольких шагах от металлической “тарелки”. Внутри, как и следовало ожидать, не было ни препарированных трупов пришельцев, ни людей в похоронных костюмах, ни каких-либо прочих доказательств внеземного происхождения данного объекта.

Однако предположение волка подтвердилось — большей частью конструкция действительно находилась под землей. Там был своего рода котлован с ровным полом, также посыпанным желтым песком. Высота стен ямы насчитывала не менее двух с лишним метров. Далее находился, собственно, металлический каркас-полусфера из стальных труб и полос, накрепко приваренных друг к другу. В противоположной стене виднелась дверь — широкая решетка, в которую без труда протиснулся бы даже увалень-Хмырь. Всего высота сооружения — от усыпанного песком пола до металлического потолка — составляла около пяти метров. Не так уж и мало, принимая во внимание назначение конструкции, о котором Курт уже начинал догадываться.