– Очень просто понимать, – проговорил Василий Макарович. – Это, Николай, почтовый перевод на всю сумму. Деньги переведены на строительство детской больницы в Лужском районе. Для детей, Коля, ничего не жалко! Или тебе жалко?

– Не жалко!.. – Шепелявый понурился. – Может, я еще с жены антиквара что-нибудь получу…

– Ну, попробуй, Коля! – дядя Вася усмехнулся. – Флаг в руки, барабан на шею! Только это такая женщина, что скорее она с тебя что-нибудь получит…

Притихший Шнурок юркнул в машину Шепелявого, и они уехали.

– Слушай, давай уж поскорее клиентке сумку отдадим с кулоном этим, а то мне надоело! – взмолился дядя Вася. – Это же надо – такое поначалу казалось простое дело – и столько возни!

– Погодите-ка, дядя Вася, – я увидела вдалеке троих неразлучный приятелей – Звонарева, Силиконова и Каплера, – у меня идея…

– Ну вот что, дорогие мои интеллектуалы, – заговорила я холодно, – сумку эту Маше отдадите сами. И расскажете, каким образом она к вам попала.

– Но мы же ничего плохого не хотели… – завел привычную песню Звонарев.

– Хватит ныть! – прикрикнула я. – В следующий раз думать будете, перед тем как прикалываться! Это же уму непостижимо – взрослые люди, а ведут себя как пятиклассники! Это только в школе у девчонок портфели на крышу гаража закидывают, да и то не везде! И чего вы к Маше привязались? Хорошая девочка, учится, никому не мешает…

– А твое какое дело? – огрызнулся Силиконов.

– Поговори у меня, подающий надежды! – рявкнула я.

Они мне надоели, все трое. И надоело их стыдить и воспитывать. Что я – учительница, что ли?

– В общем, идите и рассказывайте все Маше сами! – сказала я и всунула многострадальную сумку в руки Звонарева.

Машу они поймали у дверей аудитории.

– Маш, можно тебя на минутку? – просительно затянул Звонарев, пряча руки за спину.

– Ой, оставьте вы меня в покое, у меня дел по горло! – отмахнулась Маша. И было ясно, что ничуть она их не боится, просто человеку и вправду некогда.

– Галкина, стой! – сказал Силиконов. – Нам нужно с тобой серьезно поговорить!

– Серьезно? Вы – серьезно? Да что там у тебя, Силиконов, стряслось? – Маша так удивилась, что дала себя увести в сторону.

– Маш, ты только не волнуйся, – начал издалека Каплер, – но тут, понимаешь, такое дело… Мы в общем, не хотели… мы не со зла… просто так получилось…

И поскольку Маша молчала и только в недоумении щурила глаза, Каплер толкнул Мишку Звонарева, и тот выставил вперед сумку.

– Что это? – пискнула Маша и вытаращила глаза.

– Маша, ты нас извини… – бухнул Звонарев, – мы не воры… мы ничего не трогали…

Маша оттолкнула Силиконова и вырвала сумку у Мишки из рук. Поднесла к глазам, будто не веря, потом открыла и принялась шарить внутри дрожащими руками. Вскрикнула, уколовшись о застежку, выхватила кулон, оглядела быстро и тут же спрятала обратно в сумку, так что троица не смогла ничего рассмотреть. Маша застегнула молнию на сумке и подняла глаза на парней.

– Ребята! – сказала она. – Ребята!

Голос звучал чарующе, Маша улыбалась, а из глаз лился такой нестерпимый зеленый свет, что Силиконову на миг захотелось зажмуриться.

– Мальчики! – сказала Маша. – Какие же вы хорошие, как же я вас люблю! Силиконов, милый, дай я тебя поцелую!

Костя Силиконов стоял соляным столбом, пока Маша целовала его в щеку.

– И тебя, Звонарев, тоже, только наклонись!

И Звонарев послушно наклонился, и Маша повисла у него на шее и со смехом чмокнула в нос.

– А меня? – спросил Каплер, который единственный из всех троих сохранил относительное присутствие духа.

– А ты обойдешься! – Маша не больно щелкнула его по носу и убежала, прижимая к груди сумку.

– Ребята, – огорчился Каплер, – ну что она себе позволяет?

Ему никто не ответил.

Прошла неделя. Снова я ждала Машу в Университете искусств. Дядя Вася после того, как поработал пожарным, малость прихворнул, и я упросила Бонни побыть с ним дома. В холле было тихо, все студенты разбежались по аудиториям. Я поболталась по коридорам, прочитала все объявления на доске возле деканата. В основном там сообщалось, что все занятия педагога Зоренко Г. С. переносятся или же кто-то его замещает. Получив эту информацию, я почувствовала необъяснимое злорадство. У Геннадия Серафимовича сейчас не самый лучший период, это точно. И вроде бы лично мне он ничего плохого не сделал, но вот не нравится он мне – и все! Не доверяю я людям с таким проникновенным взглядом!

– Ну что, в кафе поговорим? – Маша неслышно подошла сзади и тронула меня за плечо.

Она очень изменилась за эту неделю, исчезли робость и затравленный взгляд, глаза теперь смотрели на собеседника прямо и открыто. Мне показалось даже, что Маша стала выше ростом, чего уж совсем не могло быть.

Мы уселись подальше от стойки, и Маша протянула мне тоненькую пачку денег.

– Вот, возьми, как договаривались.

– С чего это так много? – удивилась я. – У тебя же теперь денег нету…

– Бери, это отец хотел на день рождения подарок мне сделать, а я сказала, чтобы дал деньгами, – ответила Маша.

– Так сумку-то мы случайно нашли…

– Зато жизнь мне не случайно спасли!

– Ну, мы тебя не за деньги спасали… – Я даже обиделась слегка.

– Знаю, – Маша улыбнулась, – но раз уж договаривались… Я рада, что к Василию Макаровичу обратилась и к тебе тоже…

– Как мать? – Я застеснялась и решила сменить тему.

– Плохо. – Машины глаза потухли. – Сидит в темной комнате, в одну точку смотрит и все шепчет что-то. Я прислушалась, а она с бабушкой разговаривает, представляешь?

– Господи боже! Так надо же врачам ее показать!

– Да, вот сейчас разберусь с неотложными делами и займусь этим! Ну ладно, Василию Макаровичу привет, меня Вадик Воронко ждет!

– Ты не очень, с Вадиком-то, – ворчливым тоном начала я, – еще попадешь с ним в неприятности.

– Да ладно, он Шепелявого вовсе бросил, теперь где-то стену расписывает, я ему помогать буду! – Последние слова Маша крикнула на бегу и исчезла.

– Кофейку хоть выпей на прощанье! – посоветовала буфетчица Люба от стойки.

– Не откажусь! – кивнула я.

Серебристая «Хонда» Вадика Воронко ехала по направлению к тому месту, где не так давно Анна Сергеевна Галкина с помощью бригады таджикских гастарбайтеров возводила трехэтажный загородный дом.

– Понимаешь, – говорила Маша, – сторожа-то, Николая Прохоровича, убили, когда дом поджигали, а собаку только усыпили. Она выжила и теперь бегает по участку, никого к себе не подпускает. Очень по хозяину тоскует… Сначала рабочие ее подкармливали, а теперь они на другой объект переходят… Мне милиционер позвонил, капитан Сидоров. Надо, говорит, что-то решать, поскольку по ночам она так воет – из деревни жалуются. А летом дачники приедут, дети по садоводству бегать станут… В общем, этот Сидоров говорит: если не заберете собаку, будем усыплять.