– Тяжело, – кивнула я и почему-топочувствовала себя счастливой оттого, что я встретила такую простую русскуюженщину, сибирячку Клаву.

– И как тебя в эту помойку занесло?

– Это все любовь окаянная.

– Ну ты даешь! А я бы здесь жить не смогла.Помойка – она и в Африке помойка. Грязь кругом, антисанитария страшная. У нас вСибири воздух намного чище, лес шикарный. Единственный плюс – это то, что здесьесть море и мужиков бездомных много.

– Бездомных? – удивилась я.

– Я имела в виду – свободных. В Сибири такогонет. А здесь столько неженатых мужиков…

– В этом я с тобой полностью согласна.

– Сидят на улице в своих кафе-шопах, курят дателевизор смотрят. Не могут найти себе применение, а у нас столько одинокихженщин в самом расцвете лет пропадает. А эти дурни так до старости и просидят.Послушай, если ты местная, то просвети, какого черта они целым скопом на улицетелевизор смотрят? Что за удовольствие? Как, кстати, тебя зовут, ты так и непредставилась.

– Валя.

– Понятно. Так что там насчет телевизора-то?

– Здесь просто уровень жизни другой, –попыталась объяснить я. – Не у каждого дома есть телевизор. Вот мужики исобираются, кальян курят, общаются и телевизоры в уличных кафе смотрят.

– Надо же, просветила меня, а то ведь я и незнала. Так эти дурни и просидят в своих не кафе-шопах, а в кафе-жопах достарости! Я вот смотрю на них и думаю: как же их бабам-то подфартило!

– Чем? Бабы-то у них совсем забитые. Хоть всеи говорят про свободу женщин на Востоке, но на самом деле никакой тут свободынет. Мужчина в доме царь и бог.

– Да я не это имела в виду. Просто египтянкамповезло, что мужчин в их стране больше, чем женщин. Вот это выбор, вот это японимаю! Этому не дала, этому не дала, а вот этого себе на ночь оставила.

– Да толку-то! Им все равно больше, чем одногомужика, иметь нельзя.

– Зато у них есть среди кого выбирать, а у насв России с этим напряженка. Мужиков – раз, два и обчелся. Мало того, чтопостоянно какой-нибудь кризис случается, то энергетический, то экономический,так еще и мужчин мало. А ведь у нас на первом месте именно этот кризис долженстоять и никакой другой: кризис нехватки мужиков.

Когда Клава замолчала, я улыбнулась и не моглане спросить:

– А ты все-таки к Хасану приехала?

– Да вот, караулю своего перца, – сразупризналась она.

– А где он?

– Сменщик говорит, что приболел, домойотпросился, а я думаю, может, он меня испугался.

– А чего ему тебя бояться-то?

– Я ему сказала, что, как бы он нисопротивлялся, я его все равно в Сибирь увезу. Со мной шутки плохи! Поедет, какдекабрист, и никаких разговоров.

– А может, оно и к лучшему?

– Что к лучшему? – не поняла Клава.

– Ну то, что он испугался.

– Что ж хорошего-то? Жениться на мне обещал.Да он много чего обещал, ты сама слышала.

– Мужики здесь все такие, они только обещать иумеют.

– Я у напарника спрашивала адрес моего перца,а он не дает. Говорит, что не знает, где Хасан живет. Разве такое может быть,чтобы два человека в одной лавке работали, а друг про друга ничего не знали?

– Не может, – покачала я головой.

– Значит, врет второй перец, – сразу сделалавывод Клава. – Может, просто стесняется.

– Что значит стесняется? – не сразу поняла яКлаву, потому что хорошо знала, что здешний народ особо стеснительным неназовешь.

– Может, мой перец в каком-нибудь шалашеживет, спит на циновках. Я же понимаю, что здесь жизнь не сахар.

– И долго ты будешь здесь его караулить? – навсякий случай поинтересовалась я у Клавы.

– Сегодня постою еще немного да завтра ещеприеду. Если узнаю, что он от меня прячется, из-под земли достану и разнесу еголавку к чертовой матери.

Пока мы с Клавой тихо-мирно беседовали, к намто и дело подходили самые разнообразные арабы и делали такие комплименты, откоторых у кого хочешь голова пойдет кругом.

– Видишь, сколько здесь такого добра: египтянеприставучие до ужаса! – сказала я.

– Да, – согласилась со мной Клава. – Я ещеникогда так много симпатичных и говорливых мужиков не видела. Но я своего перцавсе равно ни на кого не променяю, он мне в душу запал. Хасан сказал мне то, чтоя десять лет хотела услышать. Только чем я его напугала, не могу понять.Видимо, он в Сибирь боится ехать – холодов испугался.

– Конечно, он же столько лет просидел подпальмой, а ты его сразу на мороз вывезти хочешь.

– Так я бы его укутала. Что ж я, враг ему, чтоли? Чудные они, эти египтяне. Да и ласковые слова у них тоже чудные, нашимужики такого не говорят. А что, я правда похожа на кошку?

– Тебе это Хасан сказал?

– Да, он сказал, что я похожа на кошку, а всекошки мои сестры. Чудной какой!

– Это у них рабочие, заученные фразы.

– Ты хочешь сказать, что египтяне это всемговорят?

– Без разбору.

– Не верю! Хасан сказал это с такойискренностью… Заученные фразы так не говорятся. А может, во мне и в самом делечто-то кошачье есть… Вот твой муж тебе такое говорил?

– Говорил.

Напарник Хасана вышел из лавки и слюбопытством посмотрел на нас. Я не сомневалась в том, что Хасан прячетсягде-то здесь и ждет, когда Клава уедет в отель, но не хотела расстраиватьочарованную арабом женщину, потому что понимала, что если она в этом убедится,то возьмет лавку штурмом.

– Красавицы, покупайте сувениры! – улыбнулсянапарник Хасана – У меня халява. Русские любят халява.

– Да какая у тебя халява?! – возмутиласьКлавдия. – Цены взвинтил! Крохобор! Дуришь нашего брата.

– Халява – это у них любимое слово, – пояснилая Клаве.

– Да я так сразу и поняла. Они это всемрусским постоянно говорят. А как цену спросишь, так они ее сразу так понимают,что плохо становится. Арабы что, не понимают, что халява – это когда тебечто-то дают бесплатно?

– Ничего они не понимают.