– Она – ангел, – соглашается он.

Некоторое время все заняты только едой – о ланче они уже забыли, – и только когда Виктор раздает по куску орехового пирога, команда возвращается к работе.

– Девушки для него важны, – говорит Вик. – Сохраняет ли он их чистоту или наказывает за порочность, для него это личное дело.

– И что же такого было в Дарле Джин? – Рамирес складывает фольгу в подобие веера. – Она не просто была первой жертвой, она оформила его мотив.

– Согласно всем показаниям, Дарла была примерной девушкой. Ее бойфренд сказал, что они и поцеловались-то в первый раз в тот день, когда ее убили. В городе ее все знали и любили.

– Тем не менее он ее изнасиловал, – напоминает Рамирес. – То есть он видел в ней что-то, что считал греховным. Может быть, тот самый поцелуй…

Вик берет со стола папку и быстро пробегает глазами фотографии.

– Бойфренд никого не замечал, пока к ним не вышел пастор. Потом он сам ушел домой, и пастор тоже никого, кроме Дарлы Джин, не видел. В город священник возвращался пешком. Дарла, по его словам, осталась одна.

– Убегать она не пыталась, – добавляет Эддисон. – И сопротивляться тоже. А когда попыталась, было уже поздно… То есть Дарла не просто знала убийцу, но и доверяла ему.

– Даже с учетом изнасилования, наше первое предположение – семья. Отец, брат, кузен. Кто-то видит поцелуй и решает, что такое ее поведение недостойно семьи.

– Ее отец умер от сердечного приступа за два года до убийства Дарлы, и все ее кузены были либо слишком юны, либо находились в отъезде. Оставался только старший брат. – Вик пролистывает несколько страниц. – Джеймсон Кармайкл. Ему исполнился тогда двадцать один год. В двадцать лет окончил Техасский университет по специальности веб-дизайнер. Получил работу в небольшой маркетинговой фирме в городе.

– Он есть в нашем списке?

Эддисон качает головой, но на всякий случай все же проверяет. Впечатывает имя в поисковую строку и начинает просеивать полученные результаты.

– Похоже, в последнее время его ни в каких списках нет. Работу бросил, из Холируда уехал через несколько месяцев после смерти сестры. Упоминается в чьих-то заметках, но не более того.

– Звучит как-то зловеще.

Эддисон берет телефон и набирает номер.

– Что тебе нужно? – спрашивает Ивонна, отвлекаясь от разговора.

– Твоя мудрость и руководство. Самое малое – твои компьютерные таланты. Сможешь заглянуть вечерком?

– Я одна, с ребенком, но у меня дома лэптоп на безопасном подключении, так что есть доступ ко всем моим системам. Кто меня любит?

– Мы, – смеется Рамирес. – Мы ищем Джеймсона Кармайкла, брата Дарлы Джин.

– А заодно дай нам свежую информацию по флористам, – просит Эддисон.

– Ты хотя бы представляешь, сколько аналитиков ненавидят тебя сейчас?

Они уже слышат стук клавиш на заднем плане и довольное бормотание ребенка.

– Понимаю, занятие отупляющее, но неужели звонить флористам – худшее, о чем мы можем попросить?

– Мне известно примерное количество цветочных магазинов в штате Колорадо. Неужели ты думаешь, что это нечто такое, что я всегда хотела знать?

– Уверен, в Колорадо найдется несколько супругов, которые были бы очень признательны за такие сведения.

– Хитро́, но есть такая штука, как «Гугл». Твой парень, Кармайкл… не думаешь, что он покоится где-нибудь как человек без имени? Потому что он исчез сразу после того, как ушел из дома. Закрыл счет в банке, но другой так и не открыл. Срок действия водительских прав истек, за продлением никто не обращался. И не только в Техасе, а вообще нигде. Ни счетов, ни лицензий, ни договоров, ни паспорта на это имя. В больницы не поступал. Твой парнишка либо мертв, либо страдает от амнезии, либо живет под другим, новым, именем. В тюрьме его тоже нет, разве что как неизвестный. Или же он очень убедительно выдает себя за кого-то другого.

– А та машина, что была зарегистрирована на его имя? Ты ведь можешь отследить ее по идентификационному номеру, если Джеймсон зарегистрировал автомобиль где-то еще или передал права собственности другому лицу? – спрашивает Вик.

– Я могла бы, сэр, но ничего такого он не сделал. Автомобиль попал в аварию через несколько недель после смерти сестры Кармайкла. По мнению полицейских и страховщиков, водитель налетел на пару оленей.

– И олень разбил машину?

– Такое постоянно случается, – отвечает Ивонна. – Бэмби с подружкой на пару могут разнести всю переднюю часть. Кармайкл положил страховку на банковский счет примерно за две недели до того, как закрыть этот самый счет.

Эддисон качает головой.

– Все это можно узнать за несколько секунд, а вот выяснить, кто продавал недавно георгины, – тут и вечности мало.

– Видишь ли, красавчик, в этом случае ты дал мне имя, а не сотни мелких бизнесов и владельцев, которые не всегда берут трубку или перезванивают.

– Я заслужил это, – морщится Брэндон.

– Да-да, заслужил.

– Мне очень жаль, Ивонна.

– Эй, послушай, я знаю, дело важное, – говорит она, смягчившись. – Если б я могла дать миру под зад, чтобы он зашевелился побыстрее, я бы так и сделала.

– Знаю.

– В том деле должны были остаться отпечатки пальцев Кармайкла. Прогони их через систему – а вдруг вынырнут где-нибудь?

Рамирес смотрит на Вика. Из сооружения с карандашом у нее на затылке выскальзывает прядь волос.

– Ни на одном из мест преступлений убийца отпечатков не оставил.

– Верно. Но он мог наследить под другим именем. Имена меняются, но пальчики остаются.

– Ничего, сэр. Полный ноль.

– Проверить стоило, – вздыхает Хановериан. – Спасибо, Ивонна, и, пожалуйста, пришли нам обновленную информацию.

– Сделаю. Постарайтесь поспать. – Она дает отбой, и Эддисон выключает громкоговоритель.

– Она права. Отправляйтесь домой. Оба.

– Вик…

– Мы все устали, – напоминает он и поднимается из-за стола. – Поезжайте домой. Выспитесь. Утром ко мне. Маме будет приятно вас покормить. Свяжемся с Финни.

Эддисон мнется, смотрит на стопки бумаг и папок на столе. Слышит, как вполголоса переговариваются Вик и Рамирес. Дверь закрывается. Чья-то рука сжимает его плечо.

– Вик…

– Брэндон.

Он поднимает голову. Хановериан обращается к нему по имени только в редких случаях, когда хочет донести до его внимания что-то особенно важное.

– У Прии завтра день рождения. Сам знаешь, день нелегкий. И ты нужен ей в самой лучшей форме.

– А если и лучшей мало?