лошади ржут, тянут головы вверх... Я при виде всего этого вроде как умом чуть повредился. И понимаю, что утопает родной брат и выручать его надо, а в душе затмение и даже какое-то непонятное облегчение. Поднял я голову к небу, чтобы на полынью не глядеть. Жуть одолевает. Вижу белое-белое облако. Потом оно как будто спускаться начало. Всё ниже и ниже. И так-то явственно различил я ангела Божьего, с ликом скорбным и жалобным. Кружит над смертниками и стенает, плачет. Было мне такое видение! Сподобил Господь! И с того самого часа никто не порушит веры моей в Христа и Царицу Небесную...

— Со мной тоже произошло необъяснимое, — раздумчиво сказал Яков. — Раньше в чудеса не верил, а теперь... После как-нибудь расскажу. Ну, раскрывай карты...

— Завтра. Приходи, как стемнеет. Так будет лучше, — решил Михаил Кузьмич. — Не обижайся, но оставаться тебе у нас не надо. Чужие глаза приглядчивы. Принесть ишо винца?

— Довольно. Всё-таки не доверяете мне, — вставая, упрекнул Яков.

— Так не так — перетакивать не будем. Утро, оно завсегда вечера мудренее...

Однако и через сутки Якову не удалось повидать Ивана. Тот объявился лишь запиской. На полоске газетного листа мелко чернели строки: «Если ты не предатель, то сделай следующее. 1. Распространи листовки. 2. С помощью отца защити мою семью. 3. Требуй от него, чтоб срывал отправку сельхозпродуктов. Иван». Яков вернул обрывок бумаги, из которого Михаил Кузьмич тут же сделал цигарочку, и в сердцах ругнулся. Поостыв, коротко спросил:

— Где листовки?

Их оказалось всего-навсего три. Слабенький огонёк жирника — нитчатый фитилёк, укреплённый в чашке с постным маслом, — едва позволил разобрать текст?

«Товарищи!

Матери, отцы, братья, сёстры, жёны!

Не верьте фашистской лживой пропаганде, обманывающей вас.

«Гитлер-освободитель» принёс нам неисчислимые страдания, отнял у нас сыновей, мужей и братьев. Он истребляет их во имя своего кровавого и постыдного бреда. Людоед-фюрер отнял у детей детство, у матерей — материнство, у стариков — заслуженный ими покой.

Товарищи! Города и сёла постепенно становятся голодными. Хлеба всё меньше и меньше. Всё идёт в Германию! Но недалёк час расплаты! Фашистские орды остановлены по всей линии фронта. Несмотря на все свои старания, ни на Кавказе, ни у стен Сталинграда оккупанты не могут продвинуться ни на шаг. Инициатива переходит к нашей родной Красной армии!

Товарищи! Будем во всём достойны бесстрашных наших сыновей, мужей, братьев.

Комсомольцы, объединяйтесь на борьбу!

Помогайте фронту!

Это приблизит наш час освобождения.

Смерть ненавистному фашизму!»

Яков облокотился на стол и запустил пятерню в волосы. Тая в уголках рта улыбку, проронил:

— Всё-таки остановили... — и порывисто встал, с ожесточением потребовал: — Если Иван на днях не объявится, то один уйду на фронт.

13

Запись в дневнике Клауса фон Хорста.

«7 ноября 1942 г. Специальный поезд фюрера.

Последние четыре дня весь штаб находился в чрезвычайном напряжении, так как фюрер ожидал удара русских именно сегодня, в годовщину их революции. А минувшей ночью ни я, ни генерал Йодль вовсе не сомкнули глаз. В Северной Африке неудачи преследовали Роммеля... Утром никаких тревожных донесений ни от Паулюса, ни от Вейхса не получено. Нечеловечески уставший фюрер неожиданно принял решение отправиться в Мюнхен. В 13 часов 40 мин. мы выехали из Растенбурга. Я нахожусь в вагоне вместе с моим шефом. Кроме него, сопровождают фюрера также Кейтель, Шпеер. По данным нашей разведки, русские планируют ещё в этом году провести крупное наступление на Донском фронте или в Центре. Если учесть, что поступают сведения о перегруппировке войск противника вблизи Сталинграда, то вполне можно предположить о готовящемся прорыве именно в этом районе. Фюрер уже несколько раз говорил о «возможности большого русского наступления, вероятно зимнего, на участке союзных армий через Дон на Ростов». Для укрепления румынских и итальянских армий приданы наши авиаполевые дивизии как «ребра корсета»... Спецпоезд движется крайне медленно. На всех крупных станциях телефонный кабель связывается с железнодорожной сетью, чтобы фюрер и начальники штабов контролировали обстановку в целом. Около семи вечера дежурными нашего штаба было получено по радио сообщение о том, что британские войска, находившиеся вблизи Гибралтара, соединились с американским конвоем и взяли курс на восток. У Гитлера началось совещание.

9 ноября 1942 г. Мюнхен.

Вчера утром, на остановке в Тюрингии, пришло известие, что англо-американцы высаживаются на североафриканском побережье. Во Франции наши войска подняты по тревоге... Я стоял у окна вагона, когда поезд мчался мимо родных мест. Неясная грусть стиснула моё сердце. Грусть о молодости, о любимых людях. Разве мог я представить ещё год назад, что буду проезжать неподалёку от родового имения в поезде фюрера? Теперь это естественно. Гитлер с уважением относится к людям, имеющим дворянский титул. Это подтвердилось вчера, когда он приветливо здоровался с представителями германской знати и своими старыми товарищами по «пивному путчу» в знаменитой пивной «Лёвенбройкеллер». Мне посчастливилось присутствовать на празднике в честь 19-й годовщины начала национальной революции. Я осматривал огромный зал, украшенный цветами, нацистскими стягами и портретами вождя, и невольно представлял, как тогда, в двадцать третьем году, смельчаки-патриоты во главе с Гитлером и Людендорфом отсюда замаршировали по улицам. И никто не дрогнул, когда около «Фельдхернхалле» полицейские встретили их выстрелами. Фюрер был травмирован, но Провидение уберегло его от пули. Точно так же Господь спас меня на берегу Дона!.. Рядом с фюрером были Борман, Геббельс, Шпеер. Зал неистовствовал. Гитлер выступал с ожесточённым пафосом. Вся публика была точно бы заворожена!

— Наш военный план будет осуществляться с железной твёрдостью! Хотели овладеть Сталинградом, и нечего скромничать: он уже взят... Там, где стоит немецкий солдат, туда больше никто не пройдёт... Некоторые говорят: «Почему вы тогда не продвигаетесь быстрее?» Потому, что я не хочу иметь там второго Вердена; лучше наступать совсем маленькими ударными группами. При этом время не играет никакой роли. Больше ни одно судно не идёт по Волге. И это — решающее!

Сегодня неотлучно в штабном вагоне. Занят, как и все, Западным фронтом.

17 ноября 1942 г. Берхтесгаден. Малая рейхсканцелярия.

То, что я ждал много месяцев, наконец-то свершилось! Весь день, получив суточный отпуск, провёл с женой, которая немедленно приехала сюда после нашего телефонного разговора. Полдня не выходили из номера отеля, в котором Луиза разместилась. Потом гуляли по городку и возле Княжеского озера. Альпы, золотой наряд осени, хрустальный горный воздух и синее небо над головой. А рядом — моя красавица, мой светлый