Ненависть парализует.

Он был так близко. Благодарный объект. Некто с глазами как у старой собаки. Он выглядел добрым, но я все знала. Ему не обмануть меня. Сколь бы хорошими они ни казались, у всех дурные намерения, что бы они ни говорили. Он не являлся исключением.

Пожалуй, я приняла неверное решение. Наверное, следовало продолжить. Мне не хватает запаха страха. Ужаса другого человека.

Каменная стена за спиной. Средневековые руины плотным кольцом стоят вокруг. Многолетняя история тяжелым грузом давит на них. Где-то ухает сова. Я слышу таинственную птицу с всевидящими глазами и еле слышно машущими крыльями, парящую в полумраке надо мной. В голове становится темно. Лицо зудит, словно мерзкие насекомые ползают по моей голой коже. Я чешусь неистово. Все тело уже горит от этого, но я не могу остановиться. Что-то пульсирующее находится там ниже, что-то живое, чему необходимо успокоиться.

Тот мужчина тоже был живой. Он улыбался и пытался меня целовать. От него пахло пивом и несвежим дыханием. Мне требовалось причинить ему зло. Тысяченожка прячется в земле. Ее длинное волосатое тело на удивление быстро двигается через мои щеки. Я открываю рот, чтобы закричать, но с губ срывается только слабый хрип.

Неудача.

Такая уж я неудачливая.

Даже с этим не справляюсь.

Крикнуть среди ночи.

Там снаружи нет ничего, только бессмысленная пустота.

Мне необходимо компенсировать мое фиаско. Я должна нанести удар снова. Мощно и быстро.

Мобильник на мгновение ожил, сообщив о получении нового сообщения. Уж точно не Андерс дал знать о себе, он не из тех, кто отправляет текстовые сообщения направо и налево, в особенности после такого заявления. Но, даже прекрасно понимая это, Карин все равно ждала. Она и сегодня тоже лежала в кровати.

Сейчас Кильгорд поинтересовался, как у нее дела.

«Плохо, – ответила она. – Кнутас закрыл тему. На больничном сегодня».

С Кильгордом ей не требовалось ходить вокруг да около. Они стали настолько хорошими друзьями, что она могла рассказать ему все как есть.

Ответ пришел сразу же.

«Вот черт. Как самочувствие? Могу зайти?»

Карин написала, что чувствует себя отвратительно, после чего он сразу принял решение. Прихватит с собой еды и заглянет на обед.

«Для тебя дверь открыта», – ответила она. По мнению Кильгорда, большинство жизненных проблем можно было решить с помощью чего-нибудь съедобного. А сердечные печали лучше всего исцелялись приличным количеством вкусностей, желательно с большим содержанием жира.

Карин, скорее всего, задремала. Внезапно проснулась от того, что Кильгорд наклонился над кроватью и погладил ее по руке.

– Старушка, пора просыпаться, – сказал он нежным голосом.

При виде его большого круглого лица и особенно от его ласкового тона у нее возникло желание разреветься снова.

– Я купил цыпленка по-китайски, – сообщил Кильгорд. – Просто замечательная еда. Решающее значение имеет метод приготовления, сама убедишься. И вот тебе плечо, на котором ты сможешь поплакать. Чертов Кнутте. Как он осмелился так поступить с моей любимой девочкой?

Она улыбнулась сквозь слезы и потянулась за бумажным полотенцем, лежавшим на прикроватной тумбочке, высморкалась и попыталась взять себя в руки.

– Я открою окно, можно? Ты меня извини, но здесь немного душно.

Кильгорд прекрасно чувствовал себя в роли доброго самаритянина. Карин одарила его благодарным взглядом. Запах еды щекотал ей ноздри, и она поняла, что фактически ничего не ела после воскресного ужина. До десерта она тогда так и не добралась, а взамен получила шок, полностью выбивший ее из колеи.

Пока она не без труда поднималась, Кильгорд поведал ей, о чем шла речь на утреннем совещании, и в красочных деталях описал, как выглядел Виттберг. Их коллега явно в очередной раз поссорился со своей подружкой и, кроме того, умудрился напиться. Кильгорду удалось так хорошо изобразить Виттберга, что он даже смог рассмешить Карин. Но потом он стал серьезным снова. Они сели за кухонный стол, и после того, как выложили рис и курицу из пластиковой упаковки, Кильгорд участливо посмотрел на Карин.

– Расскажи, что произошло.

Карин приподняла брови и какое-то время боролась с рвавшимися на волю слезами. Казалось, печаль, скопившаяся у нее на душе, сейчас требовала выхода.

– Он пришел сюда. Я обрадовалась. Но он же ходил такой странный в последнее время. Рассеянный, как бы не в себе. Я чувствовала, что он постоянно о чем-то размышлял. – Карин откусила кусок курицы, но едва ли ощутила ее вкус. – Боюсь, он подумывает вернуться к Лине, – сказала она.

Кильгорд опустил вилку и уставился на нее с недоверчивой миной.

– Но почему, черт побери, он должен это делать? Они развелись несколько лет назад.

– Она приезжала в Висбю недавно. У меня возникло ощущение, что они встречались. У них общие дети, они долго прожили вместе. Даже если мы с ним сошлись уже несколько лет назад, я все равно чувствую себя некой ее заменой.

Она закрыла лицо руками и всхлипнула.

Кильгорд поднялся со стула и обошел стол. Обнял Карин, и она прижалась к нему.

– Старушка, – сказал он, стараясь ее утешить, – поплачь, тебе станет легче.

Было приятно чувствовать тепло его большого тела. Карин немного успокоилась, и он вернулся на свое место.

– Я думала, мы состаримся вместе, – сказала Карин и слегка полила рис кисло-сладким соусом. – Но похоже, мне придется довольствоваться Винцентом. Он не обманывает. И наверное, переживет меня.

– Ты не должна сидеть одна со старым попугаем, – улыбнулся Кильгорд ободряюще. – Если Кнутте не смог оценить тебя по достоинству, найдутся другие, вот увидишь.

– И кто же?

Она не могла представить себе отношений ни с каким другим мужчиной, кроме Андерса. При всех ее стараниях это было совершенно невозможно. Еда не лезла в горло, вдобавок ее вдруг сильно затошнило.

– Извини, – выдавила она и поспешила в туалет.

Печаль явно не лучшим образом влияла на весь организм.

Карин вырвало, и ей немного полегчало. Она почистила зубы и сполоснула лицо холодной водой. Но женщина, смотревшая на нее из зеркала в ванной, выглядела чужой.

– Я не могу больше есть, – сказала она Кильгорду.

– Ничего страшного, я тебе помогу, – ответил он и потянулся за ее тарелкой.

Потом быстро расправился с остатками их трапезы.

После этого Карин лежала на диване, положив голову на колени коллеги. Было приятно, что он находился рядом. Его присутствие успокаивающе на нее действовало.

– Всегда хуже всего в первые сорок восемь часов, – сказал он и погладил ее по волосам. – Я помню, когда Борис оставил меня… Конечно, с той поры прошло уже пять лет, но я не забыл, какую боль мне это причинило. Я думал, что умру.