Карин могла только согласиться с ним, сама это прекрасно знала. Она с удовольствием погрузилась бы в темноту и проспала ближайшие недели. Ей хотелось лишь, чтобы это время, необходимое хотя бы для частичного восстановления от полученной душевной травмы, пролетело быстрее.

– Как ты справился? – спросила она слабым голосом.

– С помощью шоколада, виски и сигарет, – ответил Кильгорд. – И массы еды.

Карин закрыла глаза.

Он должен умереть. Я знаю это, и понимание успокаивает меня. Мои фантазии станут действительностью, и довольно скоро. Я долго не продержусь. Воспоминания о нем преследуют меня. И тогда либо он, либо я, третьего не дано.

Я вытянулась во весь рост на кровати и раз за разом прокручиваю в голове недавние события. Пытаюсь успокоиться. Но моя душа еще бунтует. Я чувствую себя столь оскорбленной, что едва могу дышать.

Мои пальцы шарят по одеялу. Я сжимаю мягкую ткань, стараюсь не выпустить наружу вой, рвущийся из груди.

– Успокойся! – говорю самой себе. – Успокойся!

Я повторяю эти слова как заклинание, но без особого эффекта.

По крайней мере, я не кричу.

Надо же такому случиться, что ему удалось вывести меня из равновесия именно сегодня. Как раз когда я только начала приходить в себя после роковой ошибки в Бургсвике. Утро получилось довольно сносное, я только изредка думала о нем. Взамен пыталась сфокусироваться на моих успехах. Событиях, позволивших почувствовать себя сильной и непобедимой. Я способна влиять на жизни людей и делаю это довольно ловко. В результате я сумела переключить мои мысли в другом направлении, на их фоне его образ поблек, стал маленьким, незначительным.

Не ожидая ничего плохого, я вышла в город. Собиралась сделать кое-какие покупки, потом выпить кофе в уютной кафешке, находящейся ниже по улице Хестгатан. Настроение было лучше, чем в последнее время, и я начала приходить в норму.

Все произошло, когда я остановилась у витрины книжного магазина. Тогда я и обнаружила его чуть дальше по улице. Сначала не поверила своим глазам. Наклонила голову, поскольку не хотела, чтобы меня заметили, и будучи в шоке от увиденного. Он шел не один. Обнимал девицу наверняка лет на десять моложе, чем я, с короткими темными волосами, широко улыбавшуюся ему. Но не это потрясло меня больше всего. Поверх черной блузки на ней была надета красивая светло-голубая джинсовая куртка. Я сразу узнала ее. Мой подарок на день рождения, который он очень любил. Сейчас в ней как ни в чем не бывало ходила какая-то незнакомая девица. Она улыбалась беспечно, а он выглядел радостным. Я подалась вперед, надеялась, что тень от навеса спрячет меня от их взглядов. Пыталась слиться с фасадом, одновременно с тем, как колени начали подгибаться.

Я зря беспокоилась. Они прошли мимо, смеясь и не спуская друг с друга глаз. Я не удержалась и последовала за ними. На должном расстоянии, конечно. Злоба переполняла меня, мне очень хотелось взять камень и бросить в них. Другие возможности крутились у меня в голове. Имей я с собой пистолет, они уже были бы мертвы. Нож… или ножницы. Они смогли бы воткнуться прямо в джинсовую куртку. Улыбайся тогда, если тебе так весело!

Я шла по Адельсгатан, не сводя взгляда с их спин. Они беспечно брели среди туристов, в то время как я чувствовала, что вот-вот лишусь чувств. Меня бросало то в жар, то в холод, и я почти ничего не соображала. Единственное, мне хотелось призвать его к ответу.

«Ты же любил меня. Только меня. Если тебе этого не понять, ты не заслуживаешь и жить тоже», – размышляю я, ворочаясь на кровати в погруженной в темноту спальне. Я шарю пальцами в поисках телефона, хочу позвонить ему. Сказать что-то такое, чем смогла бы сильно задеть, испугать его. Пусть он поймет, что его дни сочтены. Поскольку сейчас новый план рождается в моей голове. Придуманного изначального уже недостаточно. Все равно ведь рано или поздно он вышел бы на свободу. Зато, если мне удастся навсегда поставить точку в этой истории, он никогда больше не будет нервировать меня.

И тогда наконец я смогу расслабиться.

Я приняла решение.

Потом будем только он и я в вечности.

Кнутас быстро шел по коридору криминального отдела, направляясь на утреннюю встречу руководства следственной группы. Их расследование сдвинулось с места. В результате допроса Фольке Габриэльссона из Бургсвика полиция имела в своем распоряжении точное описание внешности разыскиваемого преступника. Сейчас они опрашивали живущих по соседству с местом проведения концерта, а также членов группы. Одновременно проверяли женщин по имени Селин, ведь и эта нить могла куда-то привести. Вообще, им крайне повезло, что Фольке Габриэльссон оказался в близком контакте с человеком, подозреваемым в двойном убийстве. Теперь, правда, оставалось только гадать, как подействует неудача на преступника. Заставит залечь на дно или, наоборот, активизироваться?

Ранее Кнутас успел переговорить с судмедэкспертом Май-Бритт Ингдаль, и у нее нашлись для них интересные данные. Они могли помочь. Конечно, в последнее время появилось много нового, но ничего такого, что привело бы к каким-то конкретным результатам.

Проходя мимо кабинета Карин, он обнаружил, что ее дверь открыта. Хозяйки на месте не было, но стоявшая на письменном столе кофейная чашка подсказала, что она наконец вышла на работу после их воскресного разговора, хотя еще ни разу не попалась ему на глаза. Впрочем, это его нисколько не удивило, сам ведь он, с тех пор как пришел, все утро безвылазно просидел у себя в кабинете, разговаривая с прокурором.

Открыв дверь в совещательную комнату, он сразу же увидел Карин и непроизвольно вздрогнул под влиянием нахлынувших на него самых противоречивых эмоций. Помимо прочего в очередной раз восхитился ее красотой. Она встретилась с ним взглядом, но потом быстро опустила глаза.

Угрызения совести снова навалились на него, и он сразу почувствовал себя неуютно. Оставалось только сжать зубы и терпеть. Они могли поговорить позднее. Опять же радовало, что она вернулась и выглядела нормально. Для оценки собственных ощущений он сейчас не имел времени. И к лучшему, пожалуй. Сам ведь не понимал, что чувствовал, и не помнил также, когда в его голове творился такой хаос. Только в юности, возможно. Но тогда подобное считалось в порядке вещей. Теперь, однако, в столь почтенном возрасте, ему, наверное, следовало знать, чего он хочет? Внезапно до Кнутаса дошло, что он стоял и таращился на Карин в то время, как его мысли находились черт знает где. Виттберг вернул его к действительности.

– Может, мы начнем? – услышал он голос инспектора.

Кнутас почувствовал, как покраснел, и в попытке сгладить ситуацию налил себе чашку кофе и пустил кофейник по кругу. В помещении было жарко, он уже вспотел и попросил Сольмана открыть окно. Одновременно ему бросилось в глаза, что Виттберг надел футболку, как обычно стараясь выставить напоказ мощную мускулатуру, и это вызвало у него вспышку не слишком обоснованного раздражения. Неужели он не может одеваться нормально? Все-таки находится на рабочем месте, а не на пляже в Тофте. Конечно, из России пришла область высокого давления и обосновалась над Готландом, принеся с собой теплые ветра и почти тридцатиградусную жару, но все имеет границы. Виттберг, вероятно, понял, что означала недовольная мина Кнутаса, поскольку снял со спинки стула тонкий хлопчатобумажный пиджак и надел его на себя, а потом посмотрел на Кнутаса, всем своим видом говоря: «Ну, ты доволен теперь?»