Поднялась и поспешила прочь, стараясь возвращаться по своим же следам. Только бы никто не увидел! Добралась до комнаты, скинула мокрую от снега одежду и рухнула в кровать. Надо было подняться, спрятать платье и накидку, чтобы слуги ничего не заподозрили. Хотя в них же я была во дворе, всегда можно сказать, что они с вечера остались мокрыми, и отругать служанок за нерадивость. Страшно… Мне было так страшно, я едва могла дышать. Представляла, что будет завтра, и будто сама умирала. Мой Эри! Что же делать? Даже если завтра все закончится хорошо, это произойдет снова и снова. Как его защитить? Я была готова на все, даже бежать с Эрвингом из замка, но печать! Все упиралось в печать. А еще так хотелось быть рядом с ним завтра в полдень – чтобы знал – он не один. Но слово надо держать. Поэтому закрыла глаза, приказав себе угомониться. Он справится, иначе не может и быть.

Эрвинг

Это была странная ночь. Я сидел и смотрел на тонкий, будто иголка, кинжал. Острый, встречался с такими. В Изельгарде они были не в чести, но у коллекционеров попадались. Их привозили из Синтурии. Мой дед по материнской линии был родом оттуда и тоже когда-то владел подобной игрушкой. Скорее всего, сейчас его кинжал находился в родовом поместье. Я давно там не был, а когда приезжал в последний раз после смерти отца, мало интересовался оружием. От деда мне достался черный цвет глаз. А мать говорила, и неугомонный характер тоже. Хорошо, что они не узнали, как сложилась моя судьба.

Что делать с кинжалом? Как спрятать? Снял с головы повязку, подаренную Нитой, и привязал кинжал к предплечью. Он был таким тонким, что под рубашкой незаметно. А если решат раздеть, то, где бы я его ни спрятал, все равно отберут. Тогда у Эмми будут проблемы, ведь эта игрушка явно принадлежит ее мужу. Но другого выбора все равно не оставалось. Если я правильно помнил, бедных литонцев хоронили в мешках. У меня будет слишком мало времени, чтобы выбраться, и без кинжала мне мешок не разорвать.

Я не спал до утра. Завтрак не принесли. Конечно, мне бы кусок не полез в горло, но безумно хотелось пить. Попытался достать через окошко немного снега – не вышло. Слишком узкие прутья. Оставалось сидеть и ждать, надеясь, что умру от холода раньше, чем меня похоронят заживо. Было ли страшно? Было. Я не боялся в этом признаться. Липкие щупальца страха то и дело забирались под кожу не хуже магической печати. Но я гнал их прочь, обещал себе быть сильным. Одно дело – бояться, и совсем другое – позволить кому-то это заметить. Поэтому, когда раздался лязг дверных замков, я был готов.

Стало холоднее. Высокие сугробы, петляющая тропинка между ними – и толпа, двигающаяся следом. Беллы Эйш среди людей не оказалось. Наверняка ожидала у могилы белобрысого. Зато здесь были Лайза и Шиан. Хорошо хоть Ниту не пустили. В то, что она сама осталась дома, я не верил. Шаг, еще шаг. Я мигом продрог. Плащ утащили куда-то еще там, на месте убийства. Решили не портить имущество? А рубашку так продувало ветром, что вскоре я не чувствовал ни рук, ни ног, ни туловища. Так точно не выберусь!

Когда впереди показалась кладбищенская ограда, я был почти рад. Вот только мы не вошли в ворота, а свернули в сторону. Рабов хоронили за оградой. Зато мельком увидел свежую могилу с припорошенными снегом цветами. Прости, Илли. Лилии зимой не цветут.

А выкопанная могила зияла черным провалом. Я глубоко вдохнул воздух. Надо выжить, сдержать слово, вернуться к Амелинде. Вот только сердце стучало все медленнее, будто готовилось остановиться. Белобрысый лежал на носилках на снегу и таращился в небо. Ему никто так и не закрыл глаза. Волосы встали дыбом на голове. Зато лери Белла, кажется, искренне наслаждалась зрелищем. В черном платье, с черным зонтиком, защищавшим от мелкого снежка, она сидела в кресле чуть поодаль, а за ее спиной расположились приближенные. Среди них было только одно знакомое лицо – компаньонка Эмми. Дина, кажется. Она была бледна и едва стояла на ногах. Зачем было приходить? За спиной послышались чьи-то рыдания. Лайза? Больше некому. Никто в этой проклятой стране не станет печалиться, если меня не станет, кроме людей, которых уже мог назвать близкими.

– Приступайте. – Лери Белла махнула черным кружевным платком.

Нет, меня не стали обыскивать, не стали раздевать. Все было гораздо хуже. Двое дюжих мужчин схватили и подтащили к трупу, а затем привязали – лицом к лицу. Так что я смотрел в глаза убитому и одновременно понимал, что не выберусь. Не достану до кинжала. Глупо умереть вот так. Жутко.

Нас подхватили и потащили не к мешку – к коробу, в котором наверняка хранились винные бутылки. Правильно, в мешке я задохнусь сразу, не прочувствовав всего ужаса своего положения, зато в коробе какое-то время буду жив – час, два, три. А тело белобрысого казалось каменным. Я старался не думать, не анализировать то, что происходит. Не сейчас! Потом, если это «потом» когда-нибудь настанет.

Крышка короба закрылась над головой. Качка говорила о том, что нас опускают в могилу. А затем раздались глухие удары земли о крышку короба: бах, бах. Я понял, что сейчас закричу от ужаса, и с силой сжал зубы. Нет нужды ждать, пока могильщики завершат свое дело. Пора выбираться. Завозился, стараясь ослабить веревку. Кинжал съехал, распарывая кожу. Проклятье! Я заелозил активнее, заерзал вверх-вниз, чтобы кинжал сполз ниже. Еще немного! Затрещала ткань, разрезанная лезвием. Повязка сползла до локтя. Теперь надо осторожнее. Сильная кровопотеря мне ничем не поможет.

Постарался разрезать те веревки, которые как раз были в районе локтей. Дышать становилось тяжелее. Надо торопиться! Ну же! Одна поддалась, за ней – вторая. Есть! Кинжал скользнул в ладонь. Я перехватил рукоятку и разрезал остальные веревки, освобождая сначала руки, потом ноги. Перевернулся на спину, ощущая ледяной холод трупа, и с силой ударил ладонями по крышке. Короб оказался добротный. Крышку прихватили гвоздями, и сразу ее сдвинуть не получилось. Я бил снова и снова, а когда пошла первая трещина, понял, что еще немного – и меня засыплет комьями мерзлой земли. Набрал полную грудь воздуха – и крышка поддалась, а следом меня будто накрыло камнями. Не выберусь. Земля лезла в нос, в рот. Она казалась такой тяжелой, будто на тело поставили дом. Но я рвался вверх, к жизни. Царапал глыбы, срывая ногти, разбивая руки в кровь. Выше! Не сдамся… Выше… К Эмми. К Лайзе, Шиану, Ните. К свободе, которой и не пахнет. Но я хотел жить. Жить! Понял, что не могу больше дышать. Рванулся из последних сил – и пальцы схватили воздух. Кто-то перехватил за руку, потащил вверх. Лери Белла будет недовольна. Кажется, я уже слышал ее гневный окрик. Но было все равно. Вывалился за края могилы, упал на спину и хрипло дышал, раскинув руки. Боль… Каждый вдох отзывался болью. Запоздало накрыл ужас. Трясло, как в лихорадке, зуб не попадал на зуб.

– Выжил, – прозвучало как сквозь туман. – Что ж, оттащите в замок. А завтра – на работы, и чтобы спины не разгибал.

Шаги… А затем – теплые руки Лайзы, вытирающие землю с моего лица.

– Надо подниматься, мальчик, – шептала она, а на лицо падали мокрые капли. – Давай, дорогой.

– Я помогу, – подвинул ее Шиан и рывком поставил на ноги.