– Вадим, тебе плеснуть?

– Нет, хватит, пожалуй.

– Паша?

– Я тоже пас. Спасибо.

Реаниматолог поерзал на диване, устраиваясь поудобнее, и продолжил:

– Я-то их сразу срезал, что ко мне претензий быть не может. Мол, больной ко мне уже в коме попал. Попытался объяснить, что инфекционисты тоже не особо виноваты. Вероятность того, что наш местный специалист узнает шистосомоз в любой клинической форме, да при любом сочетании медико-биологических факторов… ну, не равна нулю, но болтается где-то около. Врач тоже человек – и голова у него не резиновая, чтобы помнить признаки сотен болезней, а заодно еще и догадываться, где пациент мог накосячить.

– От тебя отстали?

– Относительно. Чтобы не терять лица, пообещали, что прокуратура со всеми нами разберется. Сестра покойного до самых дверей отделения кричала, что мы все крохоборы, взяточники и убийцы.

– Ну вот, получается, и на хрена? – вклинился Вадим.

– Что на хрена?

– Зачем вообще становиться сейчас медиком? Если учесть особое отношение к нам современных обывателей, нормальный врач легко может отсидеть срок или влететь на миллионные выплаты за моральный и физический ущерб. А то и вообще голову проломят в темном переулке. И ведь обыватели эти себя правыми считать будут – борцами со злом в белых халатах. Да еще и зарплата наша нищенская. Тьфу…

– А ты чего не бросишь все? – задал я провокационный вопрос.

– Потому что такой же дурак, как и вы, – буркнул психиатр и уткнулся в чашку с кофе.

– Может, на дураках все и держится? – спросил я, вспомнив вчерашние слова отца Иоанна. – Не станет дураков, умные такое натворят, что им самим станет жить неуютно. Эгоистичный рационализм годится только до первой катастрофы, пока еще каждый сам по себе. А потом нет уже никакого рационализма, так как все эгоисты медленно перерабатываются на перегной.

– Может, – тихо ответил Вадим.

Паша добавил:

– В последнее время мне кажется, что этих самых дураков осталось совсем-совсем мало. Потому что те, кто выжил после того проклятого дня, вообще как с цепи сорвались. Вся дрянь, что сидела внутри, как по команде наружу полезла. Я за своими медсестрами уследить не успеваю – Иван подтвердит. А что творится в других отделениях…

Паша махнул рукой и отвернулся, разглядывая что-то за окном.

– Угу, у меня тоже, – проворчал я.

– Что у тебя? – поинтересовался Вадим.

– Сперли все наркотики из сейфа.

Он присвистнул:

– Ничего себе. Много хранилось?

– У нас было два пакетика травы, семьдесят пять ампул мескалина, пять пакетиков диэтиламинлизергиновой кислоты, или ЛСД, солонка, наполовину наполненная кокаином, целое море разноцветных амфетаминов, барбитуратов и транквилизаторов.

– А? – ошарашенно переспросил Деменко.

Пашка заржал – узнал цитату.

– Ладно, забей, – я махнул рукой. – Не знаешь ты классики, потребитель российских сериалов.

– Главному сказал?

– Не успел еще. С Лукановым разбирался.

– А что эта жертва синдрома Туретта на этот раз сделала?

Я с наслаждением отхлебнул из чашки и ответил:

– Уволился, получил от меня по морде и пинок ниже спины. Примерно в такой последовательности.

– Молодец! – Вадим показал мне большой палец. Подумал секунду и показал еще один.

– Даже я немного поучаствовал, – отметился Паша. – Могу добавить, что Сергей Васильевич летел по коридору быстро и громко.

– Ну хоть какая-то приятная новость. – Деменко хохотнул. – А за что ты его так?

– Смотри сам, – я подошел к столу, взял в руки конверт с заявлением Луканова и бросил Вадиму.

Психиатру хватило одного взгляда, чтобы понять.

– Любопытно, и на что он рассчитывал? – пробормотал психиатр.

– Просто склочная натура, – пожал плечами Паша.

– Иван, – окликнул меня Вадим, – ты конверт вскрывал?

– Нет. Мне сейчас не до эпистолярных изысков. Потом, как настроение будет.

– Просто там что-то есть…

– В смысле? – Я взял конверт, прощупал. Какой-то твердый предмет находился между половинками плотной бумаги заявления. – И вправду… Любопытно. – Я оторвал край. С легким шелестом в руку скользнул серебристый новенький ключ. Я приподнял его на свет, чтобы получше рассмотреть.

– Ключ? – удивился Паша. – От чего?

– Сука, – прошипел я. – Ну какая же он сука…

– Ты чего, Иван? – встревожился Вадим.

Мне не нужно было даже сверять ключ от сейфа и этот новенький подарочек от Сергея Васильевича, чтобы понять, как меня красиво провели. Мелькнула мысль позвонить Олегу, даже рука дернулась за мобильным телефоном. Но потом я почувствовал тонкий запах нашатыря – еле-еле заметный. Присмотрелся к металлической поверхности – идеально чисто, до скрипа. И четко выделяются мои отпечатки пальцев.

– С-с-сука… Мудак старый. – Я размахнулся и швырнул ключ в мусорную корзину. Впечатляющий бросок через полкомнаты.

– Э-э-э, зачем? – вскинулся Паша.

– Поясни, – попросил Вадим.

– Да что пояснять-то? – Я раздраженно повел плечами, заглянул в чашку и, увидев, что она пуста, добрел до электрочайника. – Это копия ключа от сейфа. Вот и ответ, кто сильнодействующие выгреб. Только на фига ему?

– Напакостил тебе напоследок, – предположил Вадим. – Госнаркоконтроль из тебя душу вынет. А ключ ты зачем выбросил?

– Он нашатырем пахнет.

– И?

– Нашатырный спирт отлично убирает все биологические загрязнения. И теперь на ключе отпечатки того человека, который вскрыл конверт и достал ключ.

– То есть твои. Красиво, – уважительно кивнул Павел. – Не ожидал я такого от Луканова.

– Угу, – согласился Деменко. – Мало того что нагадил перед уходом, так еще и плюнул метко в харю. Опытный интриган. Шефу когда скажешь?

– Сегодня, завтра, – я скривился. – Да и что мы сможем? Ну, заявим в полицию. А что им покажем? Заявление об уходе и копию ключа с моими отпечатками пальцев?

Я добрался до родного кресла и рухнул в него:

– Уел он меня, други. Так что совесть меня за выписанный подсрач точно мучить не будет. Заслужил. Теперь надо идти к главному, объяснять Содом и Гоморру в моем отделении.

– Сочувствую, – Паша поерзал на диване. – Я сегодня уже был у шефа. Не в духе он, ой не в духе. Минздрав коней мочит, да и администрация города давит. Еще авария вчерашняя, блин.

– А она-то каким к нему боком?

– Ну… – протянул Деменко.