— Никогда. Наоборот, ее опекали, вы об этом, должно быть, знаете. Ну и иногда другим преподавателям приходилось замещать ее. Но я уверена, что они понимали: это не из-за какого-то ее каприза. — Мисс Кэткарт коснулась лба изящными кончиками пальцев. — Ну, разумеется, у нее все же были определенные contretemps[53]с Мередит Мур.

— Расскажите мне об этом, — попросил Кардинал. От Кэтрин он много раз слышал ее собственную версию этой истории.

— О, это были просто обычные трения, которые касались политики колледжа. Когда освобождается вакансия руководителя отделения, тут-то все и показывают зубы. Семейство Борджиа — сущие дети по сравнению с нашими преподавателями. Когда Софи Клейн ушла от нас в Йоркский университет, и Кэтрин, и Мередит пожелали возглавить отделение изобразительных искусств. Пожалуй, по квалификации они были равны друг другу: Кэтрин больше ценили за ее творческую работу, а у Мередит был более богатый административный опыт. Глупо, что Мередит приняла это как личный вызов — то, что Кэтрин вообще решилась выдвинуть свою кандидатуру. Видимо, она считала, что корона должна сама собой лечь на ее миропомазанную главу, бог знает почему.

К тому же Мередит опустилась до того, что указала на… м-м… странности Кэтрин как на негативный фактор, который может помешать ей занять эту должность. Даже ходили слухи, будто декану анонимно прислали копию истории болезни Кэтрин, но это больше похоже на легенду, во всяком случае, так мне кажется. Ну а результат вы знаете.

— Должность заняла Мередит.

— И я всегда восхищалась тем, как приняла это Кэтрин. Она не сказала ни одного дурного слова о Мередит, ничем не выразила свою обиду. Но Мередит…

— Но Мередит — что?

Мисс Кэткарт сверкнула тонким клинком улыбки:

— Знаете, как говорят: люди ни за что не простят вам то плохое, что они вам сделали. Я убеждена, что Мередит была бы счастлива, если бы Кэтрин заменили кем-то еще. После этого случая она с трудом могла находиться с ней в одном помещении и постоянно говорила о ней всякие гадости за ее спиной. Старая кочерга.

Тем не менее, когда он ее посетил, Мередит Мур выглядела воплощением благородства. Она сжала руку Кардинала своими маленькими ладошками, твердыми, как дерево, посмотрела ему в глаза и заявила:

— Как жаль, что с Кэтрин это случилось. Такая трагедия.

— Вы нашли кого-то, кто будет читать курс вместо нее?

— В середине семестра? Это нелегко сделать. Да, мы нашли временную замену, но это не идет ни в какое сравнение с тем, когда человек ведет курс, который сам специально подготовил.

— Я слышал, что вы были не особенно довольны Кэтрин. Что вы, кажется, планировали кем-то заменить ее.

Мередит Мур выглядела, мягко говоря, болезненно-хрупким существом: ее волосы, казалось, вот-вот переломятся, а лицо было как из тонкой гофрированной бумаги. Кардинал почти готов был услышать треск, когда ее губы вытянулись в тонкую линию.

— От кого бы вы это ни слышали, — произнесла она, — эти люди понятия не имеют, о чем говорят. Все оценивали Кэтрин самым превосходным образом, и ее фотографии ставились очень высоко.

— Значит, вы не стремились найти ей замену.

— Не стремилась.

— Как бы вы охарактеризовали ваши отношения с Кэтрин? Как вы с ней ладили?

— Отлично. Мы не были с ней близкими друзьями, но я бы сказала, что у нас были хорошие коллегиальные отношения. Должна заметить вот что: я знаю, что вы сотрудник полиции и что определенная манера невольно проявляется в вас, хотите вы того или нет, но наша беседа, на мой взгляд, очень напоминает допрос.

— Вы сказали, что студенты оценивали Кэтрин самым превосходным образом. Не знаете ли вы, может быть, кто-нибудь из студентов доставлял ей неприятности? Может быть, кого-нибудь обидела низкая оценка?

— Ничего о таком не знаю. И очень сомневаюсь, что такое было. Она была хорошим преподавателем и при этом была щедра на высокие оценки. Некоторые слишком строги, некоторые чересчур снисходительны. Лично я стараюсь держаться середины. Кэтрин же относилась к снисходительным преподавателям: думаю, в этом она бы сама со мной согласилась.

И Кардинал знал, что это правда. Кэтрин терпеть не могла ставить плохие отметки тому, кто прикладывал хоть малейшие усилия к учебе, и очень расстраивалась, когда у нее не оставалось иного выбора.

— К вам когда-нибудь приходили расстроенные студенты, прося исправить низкую оценку, которую им поставила Кэтрин?

— Нет. Имейте в виду, сейчас только середина семестра, студентам еще рано беспокоиться об успеваемости.

— А еще Кэтрин тоже хотела возглавить отделение.

— Безусловно, хотела. Она очень убедительно представила свою кандидатуру.

— Насколько я понимаю, это внесло напряжение в ваши «коллегиальные» отношения. Верно?

— Вам так говорила Кэтрин?

— Я спрашиваю вас.

— Можно с уверенностью сказать, что мы обе в результате оказались несколько взвинчены. Это вполне можно понять, вам не кажется? Вряд ли в управлении полиции не существует духа соперничества.

— Ну, с крыши пока еще никто не срывался.

Рот миссис Мур открылся с хорошо слышным причмоком.

— Вы думаете, она покончила с собой из-за того, что не получила руководящую должность?

— Нет, не думаю.

— Хорошо. Потому что она не выражала никакой негативной реакции на это — по крайней мере, мне об этом ничего не известно. И потом, у Кэтрин была… как бы это сказать… чувствительная душа, не так ли?

— Да. Вы виделись с ней в день ее смерти?

— Я видела ее у нас в холле, примерно в обеденное время. Она шла на свои дневные занятия.

— А как насчет вечера?

— Во вторник вечером у нее нет занятий.

— Я спрашивал не об этом.

Миссис Мур начала краснеть, но по выражению ее рта было видно, что это жар гнева, а не румянец смущения.

— Ответ — нет.

— Вы тогда были в колледже?

— Я была дома, смотрела «Гонки старинных автомобилей». Видите ли, не знаю, как бы вам это сказать… Мне очень жаль, что с Кэтрин это случилось, действительно жаль. Но мое сочувствие к ней не простирается до такой степени, чтобы принимать как должное, когда меня допрашивают, словно преступника.

— Вполне понимаю, — ответил Кардинал и направился к выходу. — Преступникам тоже это не нравится.

Дороти Белл складывала газеты в стопки, чтобы сдать их в макулатуру, когда ее внимание привлекла одна статья. Она расправила газетный лист на кухонном столе и стала близоруко вглядываться. В статье говорилось, что на похороны Перри Дорна явилось свыше двухсот скорбящих. У Перри Дорна, недавнего выпускника Северного университета, было множество друзей, он пользовался большим уважением преподавателей. В издании приводились высказывания нескольких людей, знавших покойного.