интервью в самом начале падения фунта стерлингов, — единая европейская валюта заставит таких спекулянтов, как я, перестать заниматься коммерческой деятельностью, но я был бы счастлив пойти на такую жертву»57. В итоге объединение валют Европы состоялось в 1999 году, но не все государства усвоили урок. Развивающиеся экономики Азии и Латинской Америки продолжали применять политику поддержки валютных курсов, что в последующее десятилетие создало массу возможностей для деятельности хеджевых фондов.

8 УРАГАН ГРИНСПЕН

В декабре 1993 года Майкл Стейнхардт удалился в свой загородный летний дом на острове Ангилья. Его персонал звонил и сообщал ему самую свежую информацию, а однажды он получил особенно приятные новости. Капитал Стейнхардта за один день вырос более чем на 100 миллионов долларов. «Не могу поверить в то, что делаю такие деньги, сидя на пляже», — восхищенно воскликнул Стейнхардт. Это был необыкновенный момент, но его заместители посоветовали ему отнестись к этому спокойно. Один из них заверил его: «Майкл, дела идут так, как и должно было быть». В конце концов Steinhardt Partners управлял капиталом размером около 4,5 миллиарда долларов, и в нем работало уже более сотни сотрудников. В 1991 и 1992 годах его доход составил 47 %, а после вычетов — 48 %. И в 1993 году он держал курс на такие же результаты1. Журналы писали о том, что Стейнхардт приобрел картину Пикассо почти за 1 миллион долларов, и на нью-йоркских вечеринках представительная фигура инвестора с блестящей головой и колючими усами была окружена просителями, которые надеялись доверить ему свои деньги. Наверное, так все и должно было быть. Стейнхардт едва ли мог себе представить, что вскоре окажется в унизительном положении.

Стейнхардт вернулся из своего академического отпуска в 1979 году, организовал свою собственную фирму и снова стал применять свою комбинацию подбора акций и продажи крупных блоков ценных бумаг. Но он также начал делать деньги на облигациях, и к началу 1990-х он был пионером первоначального варианта того, что позже станет известно как теневая банковская система2. Как в торговле Дракенмиллера валютой, в его стратегию входило извлечь выгоду из политики центрального банка, однако на этот раз покладистость продемонстрировала ФРС США. В 1990 и 1991 годах экономика США находилась в стадии рецессии, в результате чего произошел кризис системы кредитования и сбережений, и ФРС старалась стимулировать ее за счет сохранения низкого уровня ставок по срочным вкладам. В результате Стейнхардт мог взять краткосрочные деньги взаймы чрезвычайно дешево, затем накупить долгосрочных облигаций, доходность которых была значительно выше, а разницу положить себе в карман. Риск такой комбинации состоял в том, что, если долгосрочные ставки вырастут, цена облигаций Стейнхардта упадет. Но в инертной экономике спрос на капитал оставался низким, а значит, рост цены капитала — процентной ставки — был маловероятен. В действительности на заре 1990-х долгосрочные процентные ставки упали, что принесло Стейнхардту прирост капитала по его облигациям сверх прибыли от разницы между краткосрочными и долгосрочными процентными ставками.

Так же как Джон Мейджор обогатил Стэна Дракенмиллера, желая нейтрализовать политическую конкуренцию, так и ФРС вознаградила Стейнхардта, потому что тот пытался помочь разбитой банковской системе. Увеличивая разрыв между краткосрочными и долгосрочными ставками, ФРС делала для банков более выгодным их обычный бизнес, который заключался в том, чтобы брать взаймы на короткий период и давать взаймы на долгий период. Это служило для банков стимулом к тому, чтобы направлять деньги в экономику.

Стейнхардт эффективно разрушал этот процесс: ФРС желала помочь банкам, и поэтому Стейнхардт превратился в теневой банк: он брал взаймы на короткий период и давал взаймы на долгий период, как, в сущности, поступал любой банк. Разница состояла в том, что Стейнхардт обошелся без утомительной процедуры найма армии служащих для сбора депозитов клиентов и флотилии кредитных специалистов для раздачи кредитов компаниям. Вместо этого он брал взаймы у таких компаний, занимающихся брокерскими операциями, как Goldman Sachs и Salomon Brothers, а затем давал ссуды, покупая облигации. И поскольку он не имел инфраструктуры банка, он мог занимать у банков и давать им взаймы исходя из того, как менялась политика ФРС.

Теневой банк Стейнхардта обладал дополнительным преимуществом. Настоящие банки сталкивались с постоянными проверками по поводу объемов кредитов. На каждые 100 долларов депозита клиента, которые банки превращали в займы, они должны были откладывать 10 долларов капитала в качестве гарантии: если дела с займами пойдут плохо, они по-прежнему смогут сделать выплаты по обязательствам перед вкладчиками. Но у Стейнхардта не было вкладчиков, и он не придерживался правила «достаточности капитала»: он мог брать взаймы столько, сколько брокеры готовы были ему дать3. А брокеры готовы были давать взаймы астрономические суммы. На каждые 100 долларов, которые Стейнхардт брал взаймы, чтобы купить правительственные облигации Соединенных Штатов, он часто мог себе позволить отложить капитал размером всего лишь в 1 доллар4.

В 1993 году Стейнхардт и его коллеги-биржевики перенесли стратегию облигаций в Европу. Кризис механизма регулирования курса валют закончился, Европа держала курс на валютный союз, и этот процесс способствовал сближению процентных ставок по всему континенту. Такие страны, как Италия и Испания, которые имели слабые показатели по инфляции и, как следствие, вынуждены были компенсировать инфляцию высокими процентными ставками для инвесторов, подчинялись жестким правилам борьбы с инфляцией. Их процентные ставки стали снижаться до уровня ставок Германии. Стейнхардт и другие трейдеры «вагонами» скупали испанские и итальянские облигации, получая прирост капитала за счет снижения процентных ставок. Снова они ухватились за возможность, которую им фактически предложило правительство. Европейские политики не скрывали своих намерений ни по поводу валютного союза, ни относительно проистекающей из него конвергенции процентных ставок.

Благодаря готовности воспользоваться подобными возможностями в той мере, в какой большинство конкурентов не могло этого сделать, в начале 1990-х хеджевые фонды сильно обогатились. Старшие инвестиционные банкиры покинули Goldman Sachs и Salomon Brothers, чтобы принять участие в новой игре, и одна юридическая фирма на Уолл-стрит претендовала на роль «повивальной бабки» для новоиспеченного партнерства хеджевого фонда за 2 % в месяц5. Здание Helmsley в начале Парк-авеню, ранее знаменитое богато украшенным холлом в стиле ар-деко и своими потертыми латунными лифтами, стало известно как гостиница, где размещались хеджевые фонды. В неподписанных номерах люкс на верхних этажах небольшие группы трейдеров открыли свои офисы, беспорядочно инвестируя деньги от имени богатых клиентов. Количество хеджевых фондов резко возросло с