– Так значит… Значит, не только Россия… – выдохнул он.

– Да, России еще, можно сказать, повезло, – кивнул Глеб.

– Но… Но почему террористы? При чем тут все эти «Аль-фигаль»? В Школе же не было ни арабов, ни даже латиноамериканских левых!

– Не было.

– Так что же… Тогда выходит, Альгер и есть все эти Аль… Аль-Гер! Не может быть!

– Не может, – быстро согласился Соколов. – Созвучие в названии – наверняка лишь совпадение.

– Слишком странное совпадение! – повторил Голицын фразу, еще совсем недавно сказанную его другом.

– Да нет, – покачал головой Соколов. – Я думаю, все эти Аль-Каиды просто поспешили примазаться. Землю атаковал Альгер. И это не какие-то там фундаменталисты-фанатики. Это высокоразвитая цивилизация. Намного более высокоразвитая, чем наша…

– Но зачем?! – взмолился Иван.

– А я почем знаю?! Только вот факты говорят сами за себя. К акции нас готовили в течение всего года. Научили летать – раз. Приучили поражать любые цели – два. Выдали запрограммированные на взрыв браслеты – три. У «Эсмеральды» кто-то отключил активную защиту – четыре. Истребители нас явно ждали – пять… Что там у нас еще?

– Достаточно… – пробормотал Голицын. – Это значит, выходит… Выходит, что им мало было, чтобы мы нанесли удар! Мы должны были погибнуть! Обязательно погибнуть!

– Я это окончательно понял, как только взорвался мой браслет, – проговорил Соколов.

– Но… Не понимаю… Но почему тогда он взорвался не сразу, как только мы катапультировались? Так было бы куда надежнее…

– Понятия не имею, – пожал плечами Глеб. – Какой-то смысл, наверное, был…

– Ты так спокойно обо всем этом говоришь! – не выдержал Иван.

– А что прикажешь делать – в истерике биться?! – рявкнул Соколов. – Что сделано – то сделано. Почему – еще разберемся. Сейчас главное – решить, как нам дальше быть.

– Думаю, нам надо немедленно пойти в ФСБ, – неожиданно для самого себя спокойно проговорил Голицын. – Рассказать им все, что мы знаем. Может, это как-то поможет им против Альгера. Тем более, что ничего плохого мы с тобой не сделали…

– Ну да, – усмехнулся Соколов. – А бункер?

– Так ведь вот же пишут – не было никакого бункера! – швырнул на колени газету Иван.

– Мало ли что там пишут! Судя по тому, в каком ряду он находится – база ПРО США на Аляске и все такое – это был сверхсекретный – и очень важный – объект. Не удивительно, что его потерей не спешат хвастаться. Нет, сдаваться нам сейчас никак нельзя – только под горячую руку попадем.

– Но как же… Надо же сообщить…

– Я думаю, что они там в своем ФСБ и без нас отлично понимают, что к чему, – заметил Глеб. – Гайдуков регулярно слал им свои доклады. И потом, кто-то же поднял заблаговременно в воздух истребители! Нет, там, наверху, все явно в курсе, что на самом деле происходит. Просто, наверное, пока им почему-либо выгодно поддерживать эту нелепую версию с террористами, сравнявшими с землей Фудзияму.

– Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Иван, все еще до конца ни в чем не убежденный.

– Затаиться. Осмотреться. И только потом – действовать. Может – и в ФСБ пойти. А может, и нет. Не сходится тут что-то все-таки. Нет, не сходится… – задумчиво повторил он.

– А по-моему, все как раз сходится… – проговорил Голицын. – Ну ладно, может, ты и прав, под горячую руку попасть не хотелось бы. Так, значит, что, уходим в леса?

– В леса? – Соколов с нескрываемым удивлением посмотрел на друга. – Нет, конечно же. Ни в какие не в леса. Мы едем в Москву.

– В Москву?! – тут уже пришел черед изумиться Ивану. – Ты же сам только что сказал, что сдаваться рано!

– Никто и не говорит о том, чтобы сдаваться. Сам-то как думаешь, где нам будет проще затеряться – в многомиллионном городе или в этой дыре, где все друг друга знают? – Глеб махнул рукой в сторону окна.

– Ну…

– Здесь, в провинции, каждый новый человек на виду, – не дал ему времени на обдумывание ответа Соколов. – А в Москве таких как мы с тобой – сотни тысяч. Пойди, вычисли. Если, конечно, вести себя по-умному, – добавил он.

– Может, оно и так… – не слишком уверенно протянул Иван. – Только там и копов под стать числу жителей будет. ФСБ-шники, опять же… Может, все-таки, укроемся в лесу?

– Партизанской романтики захотелось, – невесело усмехнулся его друг. – Ну да, в лесу копа встретить, наверное, сложнее. Если только они не пошлют солдат прочесать окрестности. А, кстати, могут. Но ты мне, главное, вот что скажи: как ты собираешься в лесу собирать информацию? Телевизор себе в землянку проведешь? Или газету выпишешь?

– Ну… Будем иногда выбираться в город…

– Вот там-то нас и возьмут. Раз на второй-третий. Нет уж, друг мой, – он положил руку на плечо Ивану, – едем в Москву, другого пути лично я не вижу.

– Не видит он… – проворчал Голицын. – Ты вообще когда в последний раз в Москве-то был? – резко спросил он.

– Тогда же, когда и ты, – хмыкнул Соколов. – Первого сентября – когда в Школу вылетали.

– Ты по городу много ходил? В метро ездил?

– Ну а как же!

– А теперь скажи, – торжествующе произнес Иван, – сколько раз у тебя за это время паспорт спросили?

– Ну, раза два-три, а что?

– А то, что нам с тобой сейчас хватит и одного раза!

– Хватит, – невозмутимо кивнул Глеб. – Если только до этого дойдет.

– Дойдет, – уверенно заявил Голицын.

– Дойдет, если не предпринять кое-каких превентивных мер, – спокойно возразил Соколов. – А мы с тобой их как раз предпримем.

– И что же это за меры такие? – с подозрением буркнул Иван. – Поделись секретом – гости с Кавказа тебе памятник при жизни поставят!

– А вот такие, – Глеб запустил руку в свой пакет и вынул из него какой-то маленький сверток. – Знаешь, что это такое?

– Тюбетейка какая-то… – проговорил Голицын, глядя, как друг одну за другой извлекает на свет две маленькие круглые шапочки.

– Сам ты тюбетейка! Это называется кипа! Национальный головной убор правоверных иудеев. Я как их увидел на рынке – так меня словно осенило. На-ка, примеряй, – Глеб протянул ему одну из шапочек.

– Нафига? – спросил Иван, машинально беря в руки кипу.

– Это наш с тобой пропуск-«вездеход», – Соколов водрузил вторую шапочку себе на макушку. – Тут специальная прищепка – приколи к волосам, а то соскочит.

Перевернув кипу, Голицын и правда заметил прикрепленное к ее краю приспособление вроде женской заколки-невидимки.

– Знаешь, Глебушка, – проникновенно проговорил он, поворачиваясь к другу. – По-моему, у тебя от всех этих переживаний крыша поехала.