— Сочувствую.

— Да в гробу я видел твое сочувствие! Думаешь, к чему я тебе это рассказываю? От словесного недержания? Нет, парень! Как ты думаешь, легче моей Оле стало от того, что я пустил свою жизнь под откос? Да ни хрена не легче! Я вот научную работу бросил, может, кучу открытий не сделал. Может, мои бы открытия кучу народу спасли?

Семецкий подкинул в огонь пару веток. По грубым каменным стенам, причудливо изгибаясь, метались тени. Майя тихонько расстелила спальный мешок и, забравшись внутрь, затихла. Ник молча смотрел на Юрика.

— Ну что вы, молодежь, никак не поймете одну простую истину? Что все в этой жизни заканчивается, даже сама жизнь. И какого черта вы придаете такое значение текущим проблемам? В общем, парень, я сейчас спать лягу, сплю я крепко. Иди-ка ты лучше девчонку приободри, у нее сегодня как-никак мать там погибла.

Семецкий, не дожидаясь ответа, взял одеяло.

— Спокойной ночи.

Ник остался один. За тонкой материей плащ-палатки забарабанил дождь. Затем стих и он. Костер давно прогорел, угли подернулись пеплом. Семецкий спал, выводя замысловатые рулады. В своем спальном мешке тихо ворочалась Майя. Ник решился. Задвинув ногой в костер корявое бревно, он скинул куртку и, рывком расстегнув молнию мешка, влез в его теплую темноту. Внутри спальника к нему приникло гибкое девичье тело, и все проблемы исчезли до утра.

Наутро оба сделали вид, что ночью ничего не произошло. Ник все ожидал, что Майя подойдет, обнимет, прижмется, как тогда, ночью. Но та сидела, сжавшись, и грела руки о жестяную армейскую кружку с кипятком. Сидела и молчала, ничем не выдавая, что что-то произошедшее имело для нее хоть какое-то значение. Ник сжал губы и, растолкав Семецкого, распорядился завтракать. Да пошла она! Пусть делает, что сочтет нужным, он ей никто.

Позавтракав последним оставшимся рационом, они вновь двинулись в путь. Джунгли звенели птичьими трелями, но сколь-либо крупной добычи им не попадалось. Леса на много километров вокруг лагерей стояли пустыми. Массы людей распугали всю дичь. Через пару недель проблемы с продовольствием могли приобрести небывалую остроту. Шутка ли прокормить двадцать миллионов беженцев. Если Флот в ближайшие месяцы не нанесет контрудара, население на Хауке начнет вымирать. Агрессорам даже не потребуется принимать каких-либо особых мер, достаточно просто подождать. Голод умеет убивать не хуже ядерного взрыва.

К обеду Ник с большим трудом подбил парящую в вышине птицу. Шлем с прицелом он потерял во время обстрела острова, поэтому целиться приходилось по старинке, совмещая прорезь с мушкой. Потратив почти двадцать зарядов, Ник таки сумел отстрелить добыче крыло, после чего все втроем они битых два часа лазали по окрестным кустам в поисках тушки. Найти помог Дач, начавший пронзительно верещать и носиться вокруг зарослей папоротникообразных растений.

Мясо у птицы оказалось чертовски жестким. Майя даже хотела оставить вариться птицу дальше, но Ник, поглядев на часы, приказал закругляться. Ночевать среди низеньких папоротников ему не хотелось. Ррады вполне могли засечь их костер со спутника. До ночи следовало добраться до замеченного еще утром ущелья. Пусть ночевать среди камней не так приятно, зато нависающие стены обещали хоть какое-то укрытие от космической разведки.

Ужинали уже среди скал. Семецкий прихватил свою часть и, заговорщицки подмигнув Нику, скрылся за грудой больших валунов.

— Ты что-то хотел сказать? — Майя, не глядя на него, перемешивала веточкой угли. За прошедшие сутки она полностью пришла в себя и на первый взгляд совершенно забыла о пережитом ужасе. Майя повторила вопрос: — Ты что-то хотел мне сказать?

— Та наша ночь…

Майя изобразила на лице скучающую мину.

— Всего лишь момент. Это соответствовало ситуации и не более того. Прости.

И отвернулась к костру, не желая продолжать разговор.

Ник еле слышно выдохнул, обретая равновесие духа. Впервые ему заявляли такое. Будь на его месте другой, нахальная девчонка едва ли осталась после этого живой. Ее поведение противоречило всем традициям. Свободная женщина могла отказать, но насмехаться над воином она не имела права. Майя ответила на его возмущенный взгляд своим насмешливым, продолжая при этом ворошить угасающий костер.

Ник покачал головой. Он все-таки не в Восходящей и должен считаться с местными обычаями. И все же ее слова болью отдались в душе.

Снова встают с земли,

Тускнея во мгле, хризантемы,

Прибитые сильным дождем.

Почему она ответила ему так? Действительно ли она пустила его, лишь стараясь забыть потрясение? Или дело в чем-то другом?

Остаток ночи он провел один, ворочаясь на каменистом ложе. В итоге к утру, несмотря на привычку спать в любых условиях, Ник проснулся совершенно разбитым. Его ощутимо потряхивало, першило в горле, и слезились глаза. Диагност, встроенный в индивидуальную аптечку, нашел у него начинающееся ОРЗ. Как не вовремя… Впрыснутое лекарство сбило поднявшуюся до тридцати восьми температуру, а дыхательная гимнастика на корню пресекла кашель. Остались общая слабость и головокружение.

Юрик и Майя еще спали.

Метрах в трехстах ниже по ущелью текла река. Ник умылся ледяной водой, фыркая и поеживаясь от холода. В детстве он просто обожал порой сбегать из родового замка, неподалеку от которого текла похожая на эту такая же быстрая речка. Его ловили, шлепали за самовольство, но он все продолжал и продолжал туда бегать, ища уединения среди густых ивовых зарослей. Ему нравилось просто сидеть на склоненной к самой воде ветви и, глядя в быстро несущуюся воду, мечтать. О чем он тогда мечтал, Ник уже не помнил, слишком мал тогда был. Кажется, о том, как вырастет и будет сражаться рядом с отцом. А может, о чем-то еще. Не важно! Главное, что тогда у него еще было о чем мечтать.

Ник сердито сжал кулаки. Мысли опять метнулись в сторону, он не должен так думать. Воин обязан отринуть прошлое, сосредоточившись на текущем. Иначе какой он воин? Впервые за многие годы у него не получалось. Недавние события никак не хотели уходить из сознания. Не помогали ни медитации, ни отточенное годами искусство внутреннего молчания. Эмоции переполняли его, переливаясь через край хлипкой запруды рассудка, временами мир плыл, размываясь и теряя очертания реальности.

Он потер пальцами ноющие виски и уперся взглядом в темный быстрый поток. Река текла со стороны гор, но, несмотря на это, неподалеку от него образовался затон с почти стоячей водой. Идеальное место для рыбной ловли. Будь у него удочка, через пару часов они бы завтракали печеной рыбой. Увы, удочки у него с собой не было.

Шаги Семецкого он расслышал издалека. Тот шел, шумно разбрасывая попавшие под ноги камешки. Ника он приветствовал, едва показался в поле зрения.

— Доброе утро, ронин.

Ника аж перекосило. Никто со времен изгнания из Восходящей не называл его так! Семецкий, заметив его реакцию, примиряюще поднял руки.