удивишь. В этом есть урок, подумал я. За ней бежала пара лосят; они были полны той энергией, которой обладают только дети. Все они посмотрели на меня, сидящего в полумраке, а потом отвернулись и побрели прочь.

Возможно, это был урок, который мне преподала Вселенная. Я не имел никакого значения — ни в каком великом космическом смысле. Я просто был еще одним человеком, который вращается в ее бесконечных кругах.

За сегодняшний день я узнал достаточно много. Потушив сигарету, я вернулся в рехаб, чтобы провести еще одну игру с красным мячом.

* * *

Я вышел из реабилитационного центра Cirque Lodge худым и счастливым. Я был готов покорить мир и навсегда остаться со своей девушкой. Но моей тогдашней девушке этот новый Мэтти не очень понравился — у меня было такое ощущение, что она неправильно оценила то обстоятельство, что теперь я нуждался в ней меньше, чем раньше. Возможно, именно мои проблемы создавали для нее ощущение безопасности: «Пока этот парень так поглощен своими проблемами, он никогда меня не бросит». В общем, ей не понравилось, что я стал лучше. Эта прискорбная правда и предопределила окончательный разрыв наших отношений. Сначала мы изо всех сил старались склеить их куски, но потом признали свое поражение и расстались. Вокруг меня сразу стало как-то очень грустно. Я любил ее больше всех на этой планете, но… не сложилось. Наверное, это было правильно, но все равно мне стало очень грустно.

Теперь что, все опять сначала?

Сначала я заполнял возникшую дыру общественной активностью, но при этом слишком близко подлетел к солнцу и умудрился потерять последнее подобие наивности.

Еще в 2001 году, когда я лежал в реабилитационном центре Promises Malibu в Марина-дель-Рей, я впервые взял в руки «Большую книгу Анонимных алкоголиков». Там же я познакомился с парнем по имени Эрл Х., который вел занятия в этом центре. Он мне сразу понравился. Это был забавный парень, который невероятно много знал об Обществе анонимных алкоголиков. У Эрла было еще несколько клиентов из числа селебрити, у которых все стало хорошо, поэтому я подумал, что он будет моим шефом, и попросил его поддержать меня. (Он говорил, что не пьет с 1980 года.) Однажды за чашкой кофе я признался: меня беспокоит то, что однажды он передаст мне для прочтения какой-нибудь сценарий. На это он ответил: «Ну, сценарий у меня есть, но мне не хотелось бы так с тобой поступать…»

Так начались наши взаимоотношения. Я прорабатывал с Эрлом каждый шаг программы действий — а на самом деле преследовал его, с тем чтобы он заставлял меня делать эти шаги. Я так отчаянно хотел участвовать в программе АА[20] и стать трезвенником, что каждый день звонил ему и заставлял его работать, работать и работать. Эрл утверждал, что никто и никогда не преследовал его больше, чем это делал я. В течение следующих десяти лет он, как говорится, сидел на двух стульях сразу — был моим куратором по линии АА и моим лучшим другом. Я смотрел только на него и слушал только его. У нас было одинаковое чувство юмора, и даже голоса наши звучали похоже. Я тогда проигнорировал тот факт, что он слыл кем-то вроде знаменитости в мире рехабов, в мире, где все должно было делаться анонимно.

Но моя самая большая ошибка заключалась в том, что я стал считать его некоей высшей силой. Если у меня возникали какие-то проблемы в отношениях, если у меня вообще возникали какие-нибудь проблемы в любой области, то я звонил ему, и он как-то по-умному их решал. Дело дошло до того, что если бы он сказал: «Извини, Мэттью, но ты должен срочно поехать на Аляску и встать там на голову», то я бы тут же заказал билет до Анкориджа. Если бы он сказал: «Следующие три месяца ты не должен есть ничего, кроме драже M&M’s, причем только зеленых», то можете не сомневаться: у меня и дерьмо было бы цвета хаки.

В глубине души я прекрасно понимал, что делать своего куратора лучшим другом — это плохая идея, но Эрл стал для меня всем. Он стал моим отцом, моим наставником. Я приходил посмотреть, как он говорит (он был забавным и очень эффективным оратором); мы вместе ходили в кино. Когда у меня случались рецидивы, он помогал тем, что находил для меня новые лечебные центры. Наверное, не будет преувеличением сказать, что Эрл несколько раз спасал мою жизнь.

А потом наша дружба переросла в бизнес. Да, я начал бизнес со своим куратором. И в этом, бл…ь, была моя роковая ошибка.

Эрл основал компанию, которая собиралась создать в Лос-Анджелесе дом для проживания трезвенников (а он затем собирался им управлять). Я вложил в эту компанию $ 500 000 и превратил свой особняк в Малибу в дом для трезвой жизни под названием Perry House, «Дом Перри». По ходу дела по настоянию отличного парня по имени Уэст Хаддлстон, главы Национальной ассоциации специалистов для судов по делам о наркотиках, мы с Эрлом несколько раз ездили в Вашингтон, округ Колумбия, и встречались там с законодателями ради того, чтобы повысить эффективность судов по делам о наркотиках, которые стремятся декриминализовать ненасильственных наркоманов, предлагая им вместо тюремного заключения медицинский уход и лечение. В мае 2013 года Джил Керликовске, тогдашний «наркоцарь» при Обаме, даже умудрился вручить мне премию «Чемпион выздоровления» от имени Ведомства по контролю за использованием наркотиков администрации Обамы. Позже в интервью The Hollywood Reporter я пошутил, что «если бы вы меня арестовали, то я бы сейчас сидел в какой-нибудь тюрьме с татуировкой на лице».

В том же месяце я был приглашен ведущим Piers Morgan Live на разговор, в котором также принимали участие Лиза Кудроу и Лорен Грэм. В ходе беседы нам предстояло уделить особое внимание вопросам наркозависимости и выздоровления от этой напасти. Меня тогда мучил вопрос о том, чем я мог бы заниматься в будущем, и я понял, что мне было бы вполне комфортно вести такие шоу. Я начал с утверждений о том, что я не Пирс Морган и что это можно сказать наверняка, потому что «у меня нет британского акцента и нет имени, которое звучит синонимом острого ума». При этих словах Лиза громко захихикала, а я подумал: «Ну, значит, точно; ведущий телешоу — это мое будущее». Я даже пошутил, что моя автобиография будет называться «Еще ребенок».

Ой!

Вы будете смеяться, но сейчас я