Откуда Гейб узнал, что Кевин женат и с детьми? Я не рассказывала никому, потому что представляла, как на это отреагируют. Никто бы не понял нашей ситуации.

Я никому не говорила его фамилии. И ни одной живой душе не признавалась, что он мозгоправ.

— Рик в тюрьме. Ты в курсе? — неожиданно спрашивает Гейб, а я качаю головой. Ни я, ни Роузи с Джо об этом не знали. Он служил в какой-то дыре за океаном, когда мы в последний раз слышали о нем.

— Он подрался в баре и убил человека. Военный трибунал отправил его гнить в тюрьме. Рик получил по заслугам, но его арест просто уничтожил нашу бедную мать. Мой отец умер, старший брат — в тюрьме, и только я остался у нее.

— Понятно, — говорю я лишь потому, что боюсь молчать. Мать сказала нам, что миссис Уоллис живет в доме престарелых. Она наверняка бы сказала нашей матери, загреми ее сыночек за решетку. А может, и нет, потому что ей было стыдно.

— Нам надо незаметно переправить тебя в дом, — говорит он. — Тебе пора отдохнуть.

Я смотрю из окна на переулок Оленьих холмов, хотя еще очень темно и даже очертания дома Уоллисов различаются с трудом. Так много воспоминаний связано с этим районом. Веселых и грустных. Пугающих, травмирующих. Они окружают меня со всех сторон, сплетаясь причудливой паутиной. После переезда в Нью-Йорк ноги моей здесь не было. Не на этой улице. Я не возвращалась сюда, потому что не хотела вспоминать прошлое. Мне достаточно одной фотографии на заставке, чтобы не забывать, во что это место меня превратило.

Гейб открывает дверь и выбирается наружу. Он ждет меня, стоя у капота.

Что-то не так, хотя я не знаю, в чем дело. То ли в поведении Гейба. То ли это связано с Роузи или Джо. Или причина в Джонатане Филдинге.

Так или иначе, но я все равно вылезаю из машины, крадусь вслед за Гейбом в темный, погруженный в тишину дом и позволяю хозяину запереть за нами дверь, потому что еще не осознала, что именно идет не так.

К тому же, очень даже возможно, что все зло во мне.

42

Роузи. Настоящее время. Суббота, 2.30 дня.

Бренстон, Коннектикут

Оба полицейских, разложив все собранные улики на столе, сели рядом с Роузи. Чашка остывшего кофе тряслась в руках измученной Роузи, пытавшейся собраться с мыслями вопреки усталости и смятению чувств.

— Давайте вернемся к самому началу, — предложила Пирсон. Теперь ее негромкий голос звучал примирительно, ничем не напоминая о криках, с которыми она совсем недавно обрушилась на Роузи. Та же чувствовала себя полной идиоткой, вспоминая, как преследовала гнусного типа, Эдварда Риттла, который даже не встречался с Лорой вечером в четверг. Однако затем бывшая феминистка напомнила себе о других женщинах, которым он врал и которых использовал, и пожалела, что так и не врезала хорошенько подлецу. Лора бы так и сделала. Она бы сравняла его с землей, как он того и заслуживал.

По крайней мере, его жена теперь все знает. Как и работодатель. Пострадавшие женщины отчасти получат моральную компенсацию за причиненную им боль.

— Хорошо, — согласилась Роузи. — Я готова.

— Вспомните, когда ваша сестра рассказала вам об этом мужчине?

Роузи хорошо это запомнила. Лора спустилась на кухню из мансарды, где проработала весь день. Она сказала, что заходила на сайт знакомств с многообещающим названием, в поисках разведенных мужчин старше нее. Тех, кто уже доказал свою способность выполнять взятые на себя обязательства и готов остепениться с новой избранницей, или, возможно, даже успел обзавестись детьми.

— Она считала, что мужчина с детьми, которые приезжают на выходные раз во сколько-нибудь недель, подойдет ей идеально…

Конвей прервал женщину:

— Она не любит детей?

— Лора обожает моего сына, своего племянника Мейсона. Однако у нас с ней было трудное детство. Наш отец ушел из семьи, едва мы вошли в подростковый возраст. Сестра так и не смогла определиться, готова ли рожать сама.

— О’кей, значит, она сказала, что нашла одного. Она сообщила вам его ник на сайте? — уточнила Пирсон.

Роузи покачала головой.

— Нет, но подробно рассказала. Ее описание во многом совпадало с приметами Эдварда Риттла, хотя теперь, догадываюсь, такое сходство немного значит. Она говорила, что у него густая темная шевелюра, он высокий и в хорошей физической форме. Симпатичный. Боже, я только сейчас поняла, что так можно сказать про многих мужчин. Тогда описание показалось мне точным, хотя на самом деле это не так.

— А как насчет фотографии? Неужели вы не попросили показать ее? — Пирсон явно спрашивала то же самое и у других женщин.

— Нет, честное слово. Она заходила на сайт только со своего лэптопа, который был в мансарде, а мне не хотелось поощрять ее. Я думала, что ей еще рано заводить новые отношения, она ведь на тот момент уже как чуть больше месяца бросила все, что у нее было в Нью-Йорке. И к тому же она тогда рассталась со своим парнем. Это было слишком.

Щеки Роузи запылали как маков цвет. Она ничего не рассказывала копам о расставании Лоры, когда та еще жила в Нью-Йорке. Дерьмо. А что, если они спросят? Должна ли она сказать, что он был ее психотерапевтом? Что он был женат и с детьми, а теперь мертв?

Однако Конвей милосердно продолжал гнуть прежнюю линию:

— Она говорила, где он живет и работает, или что-то более конкретное?

— Только то, что я вам уже рассказывала: он сказал, что его зовут Джонатан Филдз. Работает в хэдж-фонде, живет в Бренстоне, водит черный «БМВ». Все эти приметы подходят к мистеру Филдингу, верно? Его компания «Клейберн Кэпитал» из распечатки звонков Лоры — финансовая организация. И разве вы сами не говорили, что узнали номер этой машины?

— Лицензия на «БМВ» выдана в Массачусетсе, — теперь в разговор вступила Пирсон. — У Джонатана Филдинга нет почтового адреса в Бренстоне. Однако в его компании утверждают, что теперь он живет здесь и открывает новый филиал.

— Значит, он врал ей — это уже кое-что, верно? И если Лора выяснила, что ее обманывают… — Роузи тут же прикусила язык, вглядываясь в лица полицейских. Конвей сохранял бесстрастность, а вот Пирсон…

— Вы боитесь, как бы сестра не обратилась к насилию. И именно страх из-за случившегося одиннадцать лет назад гнетет вас с самого начала расследования.

Роузи отвела взгляд в сторону, однако продолжила защищать сестру, как всегда делала в прошлом и как будет поступать всегда.

— Лора не убивала его. Это был бездомный душевнобольной.