Я осторожно откусил небольшой кусочек от одного из яств и, медленно пережевав его, запил большим количеством воды из серебряного кубка. По моему разгоряченному телу начала разливаться приятная прохлада, пересохшие губы наконец-то вновь обрели чувствительность. Нигер Фабий и Ванда наблюдали, как с едой и водой в мое тело вновь постепенно возвращалась жизнь. Вдруг я обратил внимание на маленькую золотую статуэтку, лежавшую передо мной на столе. Я начал понемногу вспоминать, что со мной произошло.

— Она была зажата в твоей руке, когда я тебя нашла, — сказала Ванда.

— Неужели мне ее подарили сами боги? — произнес я удивленно. Если честно, то я бы очень сильно удивился, если бы все на самом деле случилось именно так, как я предполагал. Ведь наши боги были такими же ненасытными, как реки и озера, в которые мы бросаем приносимые им жертвы. Мне ни разу не доводилось слышать, чтобы боги вернули что-либо, полученное от людей. Я взял маленькую статуэтку в руки и внимательно осмотрел ее. Немного ниже головы в ней было проделано отверстие, чтобы владелец фигурки мог продеть через него кожаный шнур и носить ее как украшение или талисман на шее.

— Я думаю, это одно из божеств арвернов. Сейчас я в этом не совсем уверен, но мне кажется, что его зовут Ойффигнеикс… Или что-то в этом духе. Это один из диких богов…

— Наверное, его вложил тебе в руку тот молодой арверн, которого сопровождал отряд всадников. Я видела, как он сжал твои пальцы в кулак, прежде чем проститься с тобой.

— Так значит, ты тоже видела этого арверна? — с удивлением спросил я.

— Да, — ответила Ванда, — он и его воины были рядом с тобой, когда Люсия нашла тебя. Этот молодой вождь был рад, что боги послали ему встречу с тобой, потому что ты видел смерть его отца Кельтилла и предсказал ему, что он вернется в Герговию.

Я провел рукой по волосам и начал массировать затекшую шею. Я не мог повернуть голову ни вправо, ни влево. Теперь я стал понемногу припоминать, что со мной случилось. Значит, встреча с арверном не была видением, я в самом деле разговаривал с ним. Решив, что я оказался в царстве мертвых, я произнес имя дядюшки Кельтилла, но арверн неправильно понял меня, потому что его отца тоже звали Кельтилл. Он решил, что я видел смерть его отца.

— А когда появились ты и Люсия, всадники поскакали дальше, верно?

— Да, мой господин. Они направлялись к военному лагерю римлян. Насколько я поняла, молодой вождь служит в легионе он офицер кавалерии.

— Он сказал тебе еще что-нибудь?

— Нет, но я сама попросила назвать мне его имя.

— И что же он ответил? — я с нетерпением смотрел на Ванду.

— Верцингеториг. Того молодого вождя звали Верцингеториг.

Я никогда прежде не слышал этого имени.

Вдруг мои мысли переключились на Кретоса.

— Скажи, Ванда, купец из Массилии, тот, который торгует вином, не появлялся здесь? Может быть, он спрашивал обо мне? — поинтересовался я нерешительно. Нигер Фабий утвердительно кивнул головой.

— Да, друид, Кретос не раз справлялся о тебе. Похоже, он в самом деле беспокоится. Твое здоровье ему небезразлично.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Нет… Не все… Еще он… Как бы поточнее выразиться… Искал двух своих рабов. Купец из Массилии утверждал, будто пропали два самых лучших раба из тех, которыми он когда-либо владел.

— А как же, — пробормотал я, — те, что умерли, всегда оказываются самыми лучшими. Наверняка эти рабы говорили на трех языках, лучше всех управляли колесницей и могли превращать песок в чистое золото.

— Откуда тебе известны такие подробности об их выдающихся способностях? — усмехнулся Нигер Фабий.

Вот уж не повезло так не повезло. В ответ на шутку араба я лишь хлопнул ладонью по столу.

— Вы не знаете, что я подписал с Кретосом договор. Если он лишится рабов, которыми он разрешил мне воспользоваться той ночью, то я должен заплатить за каждого из них по девятьсот сестерциев!

— Но это же целых четыреста пятьдесят серебряных денариев! — возмутился Нигер Фабий.

— Что ж, — пробормотал я, скрипя зубами, — я в самом деле выбросил на ветер кучу денег. Сейчас остается только удивляться, куда смотрели мои покровители на небесах, когда я принял решение подписать договор с Кретосом.

Лицо Ванды вытянулось от страха и удивления. На тот момент моя возлюбленная являлась всем моим имуществом. Больше у меня ничего не было. Но я очень сильно сомневался в том, что купец из Массилии согласился бы купить у меня Ванду за девятьсот сестерциев. Если я нигде не смогу раздобыть денег, чтобы рассчитаться с Кретосом, то у меня не останется другого выхода — мне придется продать в рабство самого себя. Я был полностью в его власти, он мог сделать со мной все, что угодно. В очередной раз я спросил себя, куда смотрели мои боги-покровители?

— Скажи мне, сколько дней я проспал? Кельтская делегация уже переправлялась на этот берег, чтобы узнать ответ Цезаря?

— Ты спал шесть дней подряд, господин, — ответила Ванда. Ее голос был исполнен печали.

— Это значит, что завтра гельветы вновь должны прибыть в военный лагерь римлян для переговоров. Конечно, если Цезарь сдержит свое слово.

— Да, — ответил Нигер Фабий, — завтра проконсул должен раскрыть все карты. Я буквально сгораю от любопытства, ожидая дальнейшего развития событий. Каким же образом он собирается решить эту проблему?

— Имея под своим командованием более сорока тысяч солдат, он сможет без особого труда выпутаться из любой переделки.

Заметь, Корисиос, дополнительные легионы направляются сюда ускоренным маршем, — проворчал Нигер Фабий, обгладывая куриную косточку. Люсия уже стояла рядом с ним. Она положила ему на колено свою пасть, из которой капала слюна, и терпеливо ждала, когда хозяин шатра сжалится над ней и отдаст лакомый кусочек. Похоже, за последние несколько дней Нигер Фабий успел ее разбаловать.

— Она ни на шаг от тебя не отходила, Корисиос. Лишь через три дня, когда ты наконец выпил немного воды, Люсия стала обращать внимание на нас. Именно в тот момент мы поняли, что ты идешь на поправку.

На лице Ванды появилась грустная улыбка. Только сейчас я понял, как сильно она страдала все те дни, когда я лежал без сознания. А сейчас она наверняка проклинала судьбу, опасаясь что я буду вынужден продать ее Кретосу. Я улыбнулся, пытаясь убедить ее, что все не так уж плохо, хотя сам в это не верил.

— Люсия необычная собака, боги наделили ее умом, — с гордостью заявила Ванда, — поэтому она знала, что ее хозяин не умрет, а вскоре выздоровеет.

Нигер Фабий сдержанно улыбнулся. Он не хотел спорить с Вандой. Для него важнее всего был тот факт, что я остался жив. Я успел убедиться на собственном опыте, что гораздо легче рассказывать всем, будто ты друид, чем на самом деле быть друидом.

В шатер вошел Сильван.