Ист отбрасывает полотенце, щелкает выключателем и падает на матрас, приземляясь одной половиной на меня, одной на кровать.

– Я тебе не доверяю, – дразнится он.

– Вижу, – сухо отвечаю я, сбрасывая с себя его ногу. – Ты прямо воплощение перепуганного девственника.

– А то!

Я бросаю подушку ему в голову.

– Залезай под одеяло.

Ист берет подушку, взбивает ее и кладет себе под голову, устраиваясь так, чтобы лежать рядом со мной.

– Тебе не холодно? – спрашиваю я, стараясь не смотреть на его почти обнаженное тело. Истон Ройал не спит в пижамах, и я уверена, останься он один, спал бы вообще голым.

– Я же сказал, это все проблемы доверия. – Мне кажется, что в этот раз он говорит про себя. Он сомневается в своей способности держать руки при себе, поэтому сейчас подсунул их под голову.

– Мы можем притвориться пуританами и использовать подушки вместо перегородки, – предлагаю я.

– Что еще за перегородка, черт побери?

– Ну, типа такое бревно или мешок, которые клали между мужчиной и женщиной, если они не были женаты. Так они могли спать рядом, не теряя свою драгоценную девственность.

– Ты помнишь какие-то странные вещи, Харт.

Я вся трепещу, как бывает всякий раз, когда он называет меня этим прозвищем. Как будто я его сердце. Как будто принадлежу ему. Я заставляю себя поднять взгляд на потолок.

– Я собираюсь запоминать случайные вещи, чтобы моя голова была забита всякой всячиной. Может, моей жизненной целью станет победа в викторине «Рискуй!»[12]. Я не пойду в колледж, буду все свободное время тратить на запоминание всяких любопытных фактов, а потом выиграю миллион долларов.

– Ну ладно, – говорит Истон, как будто в моем плане нет ничего странного.

– Думаю, ты скажешь «ну ладно», даже если я сообщу, что хочу стать акробаткой и присоединиться к цирку.

Я чувствую, как он перекатывается набок. Повернув голову, вижу, что он улыбается мне.

– Во-первых, акробатки – это сексуально. Во-вторых, цирк – это круто. А в-третьих, – он протягивает руку и проводит по моим волосам, – в-третьих, я люблю тебя, Харт. Так что да, хочешь, присоединяйся к цирку, хочешь, продавай журналы, хочешь, работай продавщицей в магазине – мне все равно. Главное, чтобы ты была счастлива.

Он любит меня?

О боже! Иногда он говорит самые неожиданные вещи. Мое сердце вот-вот выскочит из груди, бабочки порхают в животе – я как будто только что побывала в эпицентре урагана. На глаза наворачиваются слезы. Я яростно моргаю, чтобы избавиться от них.

– Ты говоришь так, чтобы я пригласила тебя быть моим партнером в цирке.

Большим пальцем Истон стирает предательскую слезинку, которой все-таки удалось сбежать.

– Конечно. Я просто должен быть там, когда ты будешь раскачиваться на трапеции в трико, вся такая невероятно сексуальная. Не могу позволить, чтобы бородатая женщина или укротитель львов украли у меня мою девочку.

Потому что он Истон Ройал, а у меня нет ни капли самоконтроля, ведь мое истерзанное сердце истосковалось по солнцу и я тоже люблю его, бросаюсь в его объятия и целую его.

Я планировала лишь один поцелуй, даже быстрый чмок, но уже не могу остановиться, целую его снова и снова, и вот уже мои руки расстегивают пуговицу на его джинсах, пальцы тянут молнию вниз.

Ист позволяет мне делать все это до тех пор, пока не остается лежать подо мной почти голый, в одних только боксерах.

– Закончила? – спрашивает он, когда и они улетают прочь.

– Еще нет.

Мои щеки горят. Я любуюсь им. Он прекрасен даже там, где я не ожидала особой красоты. Я не большая фанатка мужских членов. Больше того, мне они кажутся непривлекательными. Я ни разу не искала их фотки в сети, но Истон… Я не могу перестать пялиться на него: от кончиков шелковистых темно-русых волос до аномально красивых больших пальцев на ногах Истон Ройал – само совершенство. У него подкаченная грудь и рельефный живот. Мускулистые бедра и длинные ноги. Каждый сантиметр его тела излучает мощь.

Его рука опускается вниз, он сжимает себя так сильно, что белеют костяшки.

– Ты сводишь меня с ума, Харт. Я продержусь еще ровно две секунды, если ты не перестанешь вот так на меня смотреть.

– Ничего не могу с собой поделать.

И тут Истон вдруг бросается ко мне, стягивает футболку через голову, приподнимает меня над матрасом, чтобы снять трусики. Раздается звук рвущейся ткани, проклятие, а потом удовлетворенное «наконец-то!»

Он останавливается, только когда я остаюсь совсем голая. Его руки гладят мои бедра длинными, размашистыми движениями. Очерчивают мои изгибы, живот и спину. Его рот двигается от моих губ по подбородку, вниз по шее и вдоль ключицы. Он целует мои соски, груди и ложбинку между ними.

Истон протискивает между нами руку, чтобы натянуть презерватив.

– Ты готова?

Его глаза полыхают, лицо раскраснелось. Губы припухли от поцелуев.

Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой готовой.

– Да, – отвечаю я так рьяно, что даже стыдно становится.

Ист перекатывается, и я оказываюсь сверху.

– Помни, ты обещала быть нежной. Это мой первый раз, – шепчет он перед тем, как я опускаюсь на него.

Не знаю, первый ли мой это раз или пятидесятый, неважно – для нас он первый. Истон стискивает зубы, на его лбу выступаю капельки пота. Пальцами он впивается мне в бедра, и все его тело подо мной напрягается. Вены на его шее раздуваются, когда он пытается справиться с собой.

– Харт, – выдыхает он.

– Ист, – выдыхаю я в ответ.

Наши прозвища вдруг оказываются такими сентиментальными, и мы не будем говорить об этом вслух, чтобы не разрушать момент излишней слащавостью. Но мы можем думать об этом, здесь и сейчас. Можем сказать об этом друг другу нашими телами. Что он мое солнце, мое тепло, моя путеводная звезда. Мой Ист[13].

Что я его душа, его смысл, его любовь. Его Харт.

Мы одно целое – одна душа, одно тело. Это чувственно и опьяняюще. Я не хочу спускаться с этой высоты. Но Истон ловит меня, когда я по спирали лечу вниз. Он прижимает меня к своей широкой груди, обнимая теплыми руками, и шепчет, что никогда не отпустит меня, никогда не перестанет любить, никогда, никогда, никогда, никогда.

Хартли