Карнавал 1939-го Мур пропустил, тогда они с Цветаевой редко выезжали из Болшево. Пропустил и карнавал 1940 года: был слишком озабочен подготовкой к школе. С утра поехал сдавать экзамен по французскому языку. Сдал, разумеется, на “отлично”, о чем и получил справку. Затем поехал в магазин, купил 21 тетрадь для школы. В трамвае встретился с Марией Белкиной. Цветаева купила торт и дыню, так что вечером Мур остался дома, чтобы просто хорошо поесть.

Много ли он потерял? Пожалуй, много. Народу была масса, как всегда, хотя билет стоил целых пять рублей. Но праздник был не таким долгим, как в прежние годы, – всего-то с девяти вечера до половины второго ночи. Недовольные посетители расходились не ранним июльским субботним утром, как на прежних карнавалах, а темной августовской ночью с воскресенья на понедельник. Перенос карнавала с пятницы на воскресенье был явной ошибкой. Однако было и карнавальное шествие с цирковыми артистами на лошадях и верблюдах. И народные гулянья с пивом, водкой и закуской. И концерт, который вел Николай Смирнов-Сокольский, в то время один из популярнейших эстрадных артистов Москвы. Играл на скрипке Давид Ойстрах. Клоун Хасан Мусин изображал Чарли Чаплина. В то время Чаплин был настолько известен, что в редком цирковом представлении не появлялся свой, советский “Чаплин”. Гремел джаз, пела Регина Лазарева – примадонна столичной оперетты. Иллюминация была такой, что прохожие на Крымском мосту останавливались полюбоваться на сияющую огнями Пушкинскую набережную. Это был последний карнавал предвоенной сталинской Москвы. А неделю спустя в последний раз отметят и МЮД – Международный юношеский день.

В СССР было много праздников, которые призваны были заменить церковные. Международный женский день 8 Марта и День Красной армии 23 февраля отмечали уже давно, но они не стали еще выходными днями. Зато нерабочими были 5 декабря (День сталинской Конституции) и 22 января, когда вспоминали жертв демонстрации 9 января 1905 года (по новому стилю это 22 января) и умершего 21 января 1924-го В.И.Ленина.

На рубеже тридцатых и сороковых гораздо заметнее другие праздники. Прежде всего День физкультурника, знаменитый своими парадами[81]. В 1940-м он пришелся на 21 июля. Мур очень хотел его увидеть: “…постараюсь протиснуться”, – планирует он. Не знаю, увидел ли Мур этот парад. Я хроники не нашел. А вот состоявшийся годом раньше (18 июля 1939 года) парад записан на пленку. Зрелище незабываемое. Колонны физкультурников от союзных республик и спортивных обществ – “Динамо”, “Спартак”. Загорелые атлеты в одних спортивных трусах, девушки небывалой красоты – в спортивной форме или в национальных костюмах: украинских, армянских, узбекских… Проносят перед Мавзолеем лодки с гребцами. Крепкие парни демонстрируют ружейные приемы, ведь физкультура – это подготовка не к буржуазной олимпиаде (в олимпийском движении СССР тогда не участвовал), а к военной службе. Разыгрываются даже сценки. Но всех превзошла колонна общества “Динамо”. Не портретом Берии, конечно, она запомнилась, а малышами в военной форме, что замыкали шествие динамовцев. Дети скакали на игрушечных конях, грозно размахивая игрушечными сабельками. Но зрителей и тогда, и сейчас изумляет маленький мальчик с винтовкой и служебной овчаркой, что вел перед собой двух шпионов или диверсантов – двух таких же детей в огромных, на всю голову, масках.

Не менее ярким был День воздушного флота 18 августа. Главное событие праздника – авиапарад в Тушино, гораздо более представительный и интересный, чем на Красной площади. Над Тушино летчики могли демонстрировать фигуры высшего пилотажа, да и для зрителей обзор много лучше. Вожди приезжали в далекое Тушино на автомобилях, простые смертные добирались электричкой или, чаще, речными катерами и теплоходами. Мур авиапарадами не интересовался. А вот в очередном праздновании МЮДа – Международного юношеского дня – он примет участие.

Это был праздник международный, но за пределами СССР малоизвестный, как 8 Марта. Учрежден еще в 1915 году на Международной социалистической конференции молодежи в Берне. На конференцию тогда собрались социалисты-пораженцы, которые мечтали превратить мировую войну в войну гражданскую. В одной стране это удалось.

В 1940 году МЮД пришелся на первое сентября, это было последнее воскресенье перед началом учебного года. Праздник грандиозный, настоящий малый Первомай. В демонстрации, посвященной МЮДу, приняли участие 700 000 человек: молодые инженеры и рабочие, студенты, школьники. Среди школьников шел и Мур со своим новым классом: “Еще с утра улицы Москвы были заполнены ликующей молодежью. Ни хмурый осенний день, ни редкий накрапывающий дождь не могли помешать праздничному настроению демонстрантов. Как обычно, радио передавало в эфир боевые революционные песни .

Вот заводской оркестр заиграл популярную песню «Если завтра война» – и молодые голоса дружно подхватили знакомый мотив. Пела не только колонна демонстрантов, пели прохожие, пела вся улица”, – так рассказывал о празднике своим читателям корреспондент “Вечерней Москвы”.

Закончилась демонстрация, но не закончился праздник. В Сокольниках и парке Горького начинались народные гулянья и спортивные состязания. На Москва-реке соревновались в академической гребле – разыгрывали приз Международного юношеского дня. Состоялся и матч по водному поло: сборная спортивных обществ Москвы против команды “Сталинец”. “Сталинец” выиграл 4:1. В парке Горького батальонный комиссар товарищ Попов рассказывал слушателям “о подвигах бойцов в боях с белофиннами”, а летчики Неверов и Крикун – о рекордных полетах сталинских соколов. Вечером девушки и молодые люди танцевали на иллюминированной набережной Москва-реки. Эти танцы называли “молодежным балом”.

Искренен ли был весь этот пафос? Кто знает. В четырехмиллионной Москве жили десятки, если не сотни тысяч бывших крестьян, которые нашли в столице спасение от коллективизации, от голода, ссылки и лагеря. Вряд ли они и их дети от всего сердца праздновали этот неведомый МЮД. Вряд ли всерьез относились к этому дню и люди, что родились и выросли до революции: жизнь все-таки учит чему-то. Другое дело – городская молодежь, комсомольцы, отличники ГТО, ворошиловские стрелки. Почти круглосуточная пропаганда, окружавшая тогда москвича, не могла не повлиять на него. Радио и газеты, школьные уроки и политзанятия – всё это меняло сознание человека и более всего воздействовало на романтические натуры, на доверчивых людей. Наверняка в сентябрьской демонстрации участвовала студентка мехмата МГУ Евгения Руднева, что стала прототипом Жени Румянцевой из “Московской книги” Юрия Нагибина. Девушка честолюбивая и наивная, трудолюбивая и талантливая, она заведовала отделом Солнца во Всесоюзном астрономо-геодезическом обществе, писала свои первые научные работы. Осенью 1941-го она поедет не в тыловые Ташкент или Свердловск, а в штурманскую школу. Будет служить в знаменитом женском полку “ночных ведьм” (46-й гвардейский Таманский), воевать на Северном Кавказе, на Кубани, в Крыму. 645 боевых вылетов на легком ночном бомбардировщике По-2. В апреле 1944-го погибнет севернее Керчи, выполняя боевое задание (Герой Советского Союза – посмертно).