– Давай я тебе анекдот расскажу. Мне его рассказал старшина Ницэ.

– Говори, а то я вижу, ты уже смеешься сам с собой.

– Ну, я уже начал заговаривать сам с собой.

– Рановато для твоего возраста.

– Ты не прав. Через шестьдесят пять лет мне исполнится девяносто!

– А-а, это меняет дело. Многая лета. В доме для престарелых…

– Спасибо, юноша. Молись, чтобы не дожить до моих лет, – ухмыляется Ленц.

– Так расскажешь мне анекдот, которым ты похваляешься?

– Ах да.

И Ленц снова начинает смеяться, затем, успокоившись, начинает:

– Слушай. Как будто дядя Нику и Ляна посещают подвал Дома. Идут они по тоннелю, Ляна показывает, что она все больше и больше недовольна, начинает кричать на людей, и в какой-то момент дядя Нику раздраженно говорит ей: «Тебе ничего не нравится! Уж не знаю, что с тобой и делать». В этот момент из глубины доносится замогильный голос, который мрачно произносит: «Сделай, как я-а-а!» Охрана сразу на изготовку, выхватывает пистолеты, делегация испуганно останавливается, дядя Нику спрашивает: «Что мне надо сделать?» И голос снова повторяет: «Сделай, как я-а-а!» Разозлившись, Ляна кричит чванливым голосом: «Но кто ты такой? Как тебя зовут?»

И голос: «Я Мастер Мано-о-оле-е-е-е…»[62]

Ленц уходит дальше по подземелью за своими людьми, а я пересекаю темный холл. Вижу в конце выход в виде полоски света. Поднимаюсь по узкой железной лестнице, ведущей наверх.

Вся стройка, насколько хватает глаз, охвачена волнением. Полковники, одетые с иголочки, или, напротив, в белых касках на головах и комбинезонах, бегают, как оглашенные, прикладывая время от времени ко рту аппараты с приемно-передающими устройствами. Все, что есть: оборудование, машины – все остановлено, и весь «Уранус» застыл в глубоком молчании. Личный состав и офицеры, которые им командуют, изо всех сил работают метлами. Некоторые перевозят мусор в контейнерах. Все военные, которые делают это (включая офицеров), одеты в оранжевые жилеты с белыми полосами, какие носят мусорщики из столичной службы по уборке мусора. Майор Дику, начальник секуритате Дома Республики, подгоняет их:

– Да поворачивайтесь же быстрей, черт бы вас побрал! Быстрее, быстрее!

Младший офицер толкает тачку с мусором и того и гляди выпустит ее из рук, и она перелетит через парапет. Внизу, на пустынном проспекте, вижу припаркованные рядом с фонтанами сверкающие в лучах утреннего солнца несколько черных лимузинов. Это люксовые автомобили, настолько ухоженные, что кажутся драгоценностями.

На стройке, рядом с огромной группой военных (включая офицеров и младших офицеров), министр обороны, генерал-полковник Василе Миля, генерал Гушэ и генерал Илие Чаушеску стоят руки за спину и внимательно смотрят на фасад здания.

Слышу слева, как кто-то тихонько свистит. Перевожу взгляд и обнаруживаю прячущегося за контейнер, полный битого стекла, полковника Матея, политрука, ужасного стального полковника, человека опасного и могущественного, который сказал, что занимается моим личным делом и к которому меня привел однажды Лупеш. К моему великому изумлению, он стоит, съежившись, позади контейнера, как напуганная собака, которая старается не быть замеченной.

– Пст! Пст! Подойди сюда, лейтенант, – шепчет он.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

– Наклонись ко мне, чтоб лучше слышать. Вот так. Я как раз иду со срочного заседания Высшего политического совета. Передай всем военным кадрам следующую инструкцию: когда Верховный главнокомандующий окажет нам особую честь и остановится на какой-либо рабочей точке, где работают военные, тогда командир взвода выкрикивает громко (но не очень громко) «Внимание!», встает по стойке «смирно», поворачивается лицом к товарищу Верховному главнокомандующему и отдает честь. Он остается в этом положении до тех пор, пока товарищ Чаушеску не уйдет. Иди скорее и передай это всем командирам взводов. Незаметно.

Я удаляюсь. Когда я оборачиваюсь, то вижу, как полковник Матей пробирается дальше среди контейнеров с мусором «шагом карлика», то есть ступая на корточках. Пытаюсь пройти между двумя колоннами, когда вдруг чья-то рука опускается мне на плечо:

– Эй, товарищ, ты куда идешь?

Вздрагиваю, вижу капитана Шошу и говорю:

– Товарищ капитан, докладываю. Я получил приказ от товарища полковника Матея передать командирам взводов следующее: когда появится товарищ Николае Чаушеску, чтобы командир взвода крикнул «Внимание!» и отдал честь…

– Нет! Я как раз иду с заседания ВПС. Передай дальше: когда товарищ Николае Чаушеску окажет армии особую честь и посмотрит на взвод военных, которые работают, военные не будут останавливать своей работы, а офицер продолжит свою работу вместе с военными, не показывая, что он видит товарища Верховного главнокомандующего, – они будут полностью поглощены своим трудом. Передай это и товарищу полковнику Матею, чтобы он знал!

– Есть, товарищ капитан!

Скелетообразный силуэт капитана исчезает между колоннами. Я возвращаюсь, сбитый с толку, и пересекаю плато.

– Товарищ лейтенант, – слышу рядом.

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

– Я подполковник Некита, секретарь парткома.

Подполковник, в возрасте за пятьдесят, дышит тяжело, устало и еле переводит дыхание.

– Я видел… что ты говорил с капитаном Шошу… Беги быстро и скажи, что получены другие инструкции от… Политического бюро… Если придет Товарищ… люди работают, но офицер или младший офицер уже не работает, но и не отдает честь, только стоит по стойке «смирно», когда товарищ Чаушеску оказывает…

– …особую честь смотреть на то, как военные работают. Я понял, товарищ полковник!

– Так… так… Ступай!.. Стой!

Подполковник вдруг застывает с поднятой вверх рукой, глаза его устремлены в некоем направлении, откуда видно, как к нам идет твердым шагом молодой полковник с гладко выбритыми щеками.

– Оставайся здесь, – приказывает мне пожилой полковник. – Смотри, это товарищ полковник Мэлуряну, секретарь партии по дирекции. – Изменился приказ, товарищ полковник?

– Да, сударь, – говорит Мэлуряну.

– Офицер отдает честь?

– Какую честь, сударь? Какую честь? Министр метал громы и молнии! И он был прав! Внимание! Меняется все! Когда появляется Верховный главнокомандующий, все военные прячутся! Чтобы ноги военного не было видно! Свяжитесь с командирами частей! Чтобы все скрылись к черту – в щели, под землю – все до одного! Ясно? Чтобы исчезли все военные! Чтобы товарищ Чаушеску не видал ни одной живой военной души! Приказ министра!