Находясь в море, мы получили радио командира «Дианы», в котором он сообщал, что был атакован неприятельской подлодкой у знака Аллираху. Как раз в это время «Новику» предстояло идти тем же местом. Усиленно всматриваясь в горизонт, мы заметили перископ, который при нашем появлении сейчас же исчез под водой.

В 7 часов вечера мы подошли к позиции, где застали «Диану», конвоируемую «Забайкальцем», «Войсковым», «Страшным», «Сибирским Стрелком» и «Пограничником», а также дозорные миноносцы «Летун» и «Капитан Изыльметьев».

С приходом «Дианы» неприятельский крейсер, державшийся у позиции, немедленно ушел. Не видя больше никаких агрессивных действий со стороны противника, адмирал отдал необходимые инструкции всем судам, а сам с «Новиком» пошел к Церелю; там мы стали на бочку, чтобы иметь телефонную связь с берегом.

Вскоре после этого появилось 7 неприятельских аэропланов, которые, летая над нами, время от времени пускали ракеты. Очевидно, это была сигнализация для прорвавшихся в залив подлодок.

С темнотою все успокоилось, и неприятель скрылся за горизонтом. Ночь наступила очень светлая и штилевая, но к утру стало свежеть. Задул сильный ветер от W, который скоро перешел в шторм. Бочка, на которой стоял «Новик», поползла, и нам пришлось перейти на другое место.

Неприятеля не было больше видно; вероятно, ему пришлось укрыться в Либаве или Виндаве. Тем временем выяснилось, что ему действительно удалось ввести в залив три подлодки.

Сегодня благополучно окончилась проводка каналом «Цесаревича», и он присоединился к остальным большим кораблям. Таким образом, мы стали сильнее на четыре 12-дюймовых орудия, но, к сожалению, недальнобойных.

Утром, 1 сентября, шторм стих, и адмирал пошел в Аренсбург для переговоров с командиром «Славы».

Главной задачей начальника дивизии было обнаружить место базирования проникших подлодок, чтобы сделать их пребывание в заливе невозможным. Ввиду того, что предполагалось, что они базируются где-то у Роэна, туда немедленно были посланы поставить заграждение «Охотник» и «Кондратенко».

2 сентября в Рижский залив был введен еще крейсер «Адмирал Макаров». Теперь в нашем распоряжении было уже четыре больших корабля; это уже не то, что в прошлом году, когда всего только были — «Слава» и шестнадцать старых угольных миноносцев.

3 сентября заштилело, и неприятель этим сейчас же воспользовался и начал тралить. Воздушной разведкой было установлено, что у Люзерорта и Михайловского маяков работают около сорока тральщиков. Такое энергичное траление было уже серьезно, и адмирал стал опасаться, что это — подготовка для будущей наступательной операции. Поэтому в ту же ночь решено было поставить мины в тылу у неприятеля, недалеко от Люзерорта и Михайловского маяков. Ставить приходилось, идя по заграждениям, а потому для этого были предназначены бывший волжский плоскодонный пароход «Припять», теплоходы и тральщики типа «Капсюль».

Ночью все названные суда благополучно выполнили свое задание, не будучи обнаруженными неприятелем. На постановку на «Припяти» ходил сам начальник дивизии. Удаче много способствовало то, что было очень темно и ветер 1–2 балла.

В этот день наконец в первый раз со дня прорыва дали о себе знать прорвавшиеся в залив подлодки. Одна из них появилась на позиции у четвертой вешки, недалеко от находившегося в дозоре миноносца «Уссуриец», но его не тронула.

В следующие дни деятельность неприятеля опять замерла; траления почти не наблюдалось, и даже в Виндаве осталось всего два легких крейсера.

4 сентября находившееся в дозоре сторожевое судно «Барсук» увидело под неприятельским берегом три взрыва и сейчас же донесло об этом начальнику дивизии. Адмирал решил немедленно обстрелять этот район, так как боялся, что неприятель незаметно со шлюпок производит траление.

В 2 часа дня «Новик» вышел на позицию и, став у крайней вешки и сделав крен в 3,5 градуса, выпустил несколько залпов на 80 кабельтовых. Однако за дальностью расстояния определить результат было невозможно.

Вечером наши гидропланы имели в воздухе бой, который кончился безрезультатно. На нашем аппарате № 28 был ранен пулеметной пулей механик.

О подлодках опять не было ничего слышно, но немного погодя стало достоверно известно, что в заливе держатся уже только две подлодки; куда исчезла третья, было неизвестно.

В следующие дни погода сильно испортилась. Перейдя в Аренсбург, «Новик» оттуда вскоре ушел в Куйваст и там уже ждал дальнейших событий.

7 сентября совершенно неожиданно мы получили радио за подписью адмирала Канина следующего содержания: «По повелению Верховного Главнокомандующего командование Балтийским флотом сдал вице-адмиралу Непенину».

Находясь все время далеко от центра внутренних событий, мы были очень поражены и в то же время обрадованы этим известием, так как в командовании адмирала Канина чувствовалась какая-то апатия и пассивность, а флоту необходимо было встряхнуться и вести более живую деятельность.

Сопряженные с этим дальнейшие события не заставили себя долго ждать. Уже в 1 час дня была получена телефонограмма, что новый командующий флотом на миноносце «Победитель» с «Громом», «Страшным» и «Финном» вышел в Куйваст для свидания с начальником дивизии. В 6 часов под флагом командующего флотом «Победитель» вошел на рейд и стал на якорь недалеко от «Новика».

Немного спустя адмирал Непенин приехал к нам, расцеловался с начальником дивизии и командиром и пошел в каюту адмирала. Там он долго беседовал с начальником дивизии, а потом туда были приглашены командир, чины нашего штаба и флаг-капитан по оперативной части капитан 1-го ранга князь Черкасский[71]. Совещание затянулось до 10 часов вечера.

Следующее утро новый командующий флотом посвятил осмотру судов, а в 9 часов мы пошли с «Победителем» к большим кораблям, стоявшим на Аренсбургском рейде, и к Церелю, для его осмотра. Адмирал все время очень торопился, и потому мы шли 27-узловым ходом.

Назначение на пост командующего Балтийским флотом вице-адмирала А. И. Непенина было принято всем флотом с большой радостью и надеждами. В особенности была довольна Минная дивизия, которая, находясь все время на передовых позициях, высоко ценила предыдущую деятельность адмирала. Сколько раз начальник Службы связи, благодаря своей поразительной осведомленности, спасал наши суда от больших неприятностей, и сколько раз, исключительно благодаря его сведениям, нам удавались чрезвычайно трудные походы.

Адмирал Непенин особенно выдвинулся во время войны, будучи на должности начальника Службы связи и начальника Приморского фронта. Его удивительные организаторские способности, неутомимая энергия, твердость воли и ум принесли неоценимые услуги нашему флоту. Начальник Службы связи всегда все знал, ему все слепо верили, и он, безусловно, был самым авторитетным лицом на флоте; перед ним преклонялись, его любили, но и побаивались. Он был яркой и выдающейся личностью, на которую можно была всецело положиться и возложить большие надежды. Смена адмирала Канина, как говорят, была полной неожиданностью не только для окружающих, но и для самого адмирала. Этого нельзя не поставить в вину Ставке. Если его нашли не оправдавшим своего назначения, то можно было бы сменить гораздо мягче и, уж во всяком случае, предупредив заранее его самого. Правда, адмирал Канин не пользовался особой популярностью, но был весьма уважаем среди всего личного состава флота. Потом уже, по высочайшему повелению, адмирал был зачислен в Государственный Совет[72].