– Она как раз рассказывала нам про свой сон, – объяснил Никель. – Давай, Герди, расскажи Серильде.

Серильда постаралась взять себя в руки. Она на собственной шкуре знала, каково это – когда на тебя нападают друды. Она до сих пор иногда просыпалась среди ночи, с дрожью вспоминая те видения. Ей доводилось и слышать рассказы о друдах, наводивших на человека такой ужас, что тот мог в буквальном смысле умереть от страха.

Было невыносимо даже думать о том, что этот монстр сделал с ее бедной маленькой девочкой…

– Я слушаю, – сказала Серильда. – Расскажи мне, если ты хочешь, конечно.

Гердрут всхлипнула. По ее щекам текли слезы, и от этого у Серильды, наверное, разорвалось бы сердце, если бы оно у нее было.

– Я видела бабулю, – шепнула Гердрут.

Бабушка Гердрут отправилась в Ферлорен чуть больше года назад. Она всегда была доброй женщиной, из тех, что готовят для детей сладости по праздникам, – и одна из немногих в деревне, кто никогда не бросал на Серильду подозрительных взглядов.

– Мы с ней делали кукол из муслиновых лоскутков, – продолжала Гердрут. – Я вырезала детали, а она подбирала пуговицы и цветы. А потом…

Серильда закусила нижнюю губу, готовясь к моменту, когда мирный сон превратится в кошмар.

– Она обняла меня, – Гердрут всхлипнула. – И сказала, что очень сильно меня любит и ждет не дождется, когда мы с ней снова будем вместе. А я… Я так скучаю по ней, Серильда.

Дети облепили Гердрут, обнимая и утешая, а Серильда откинулась назад в полном замешательстве.

– Это… не похоже на кошмар.

Гердрут, все еще плача, помотала головой.

– Это был… такой чудесный сон! – с трудом выговорила она сквозь рыдания.

Серильда открыла рот и… снова закрыла. Перевела взгляд с Гердрут на других детей, потом на закрытую дверь.

Все это было очень странно. Полная бессмыслица.

– Ну хорошо. – Она сделала глубокий вдох. – Ладно, мои дорогие, давайте попробуем поспать еще немножко. – Поднявшись, она тщательно расправила простыни, уложила детей обратно в постель и укрыла одеялом. – Устраивайтесь поудобнее, я расскажу вам сказку.

– На этот раз она будет с хорошим концом? – спросила Анна.

Серильда от души рассмеялась, но тут же поняла, что девочка просит всерьез.

– Ну что ж, – нерешительно сказала она, – пожалуй, я могу попробовать.

* * *

Итак, боги создали завесу. Теперь, когда она сдерживала темных, они больше не могли мучить людей, так что равновесие было восстановлено. Боги вернулись к своей уединенной жизни.

Но Вирдит был недоволен.

В сказках и историях нет никакой радости, если их некому слушать. Так что, хотя Вирдиту давно полюбилась суровая красота северного моря, бьющегося о черные базальтовые скалы, он все больше и больше тосковал. И бог историй решил отправиться к смертным.

Вирдит пустился путешествовать по человеческому миру.

Превратившись в неприметного воробья, он садился на подоконник, чтобы послушать сказки, которые мать рассказывала своим детям.

Или, приняв облик старика, прятался в углу харчевни и слушал небылицы местных рыбаков о китах и русалках.

Случалось даже, что Вирдит, притворившись странствующим менестрелем, выступал сам – хоть перед крестьянами, хоть перед королями. Даже в этом обличии он запоминал истории, которые рассказывали в каждой деревне, через которую он проходил.

И чем больше бог слушал, тем больше в его сердце было нежности к простым смертным людям, готовым с одинаковым интересом слушать и простую сказку на ночь, и сказания о великих подвигах. Их истории были полны радости и борьбы, побед и поражений, но в них всегда жила скрытая надежда. Она заполняла пустоту внутри у Вирдита – пустоту, которая была в нем, хоть он и сам об этом не знал.

Так бог полюбил смертных.

Прошел год, и в день осеннего равноденствия Вирдит готовился вместе с жителями маленького городка насладиться Фрейдоновым Праздником урожая. Но в тот год праздник сулил больше тревоги, чем радости: земля родила плохо, и жители боялись, что им не хватит еды на зиму.

Но, вместо того чтобы возложить вину на Фрейдона, бога урожая, жители деревни обвинили Вирдита. Они вбили себе в головы, что бог-обманщик крутит колесо их судьбы, и в этом году им выпали одни невзгоды и несчастья.

Вирдит был обескуражен, ведь он-то знал, что колесо ни в чем не виновато.

Не в силах понять, почему Фрейдон пренебрегает своими обязанностями, и рассерженный тем, что вину возложили на него самого, Вирдит принял облик огромной птицы и улетел на поиски бога урожая.

Фрейдон тем временем блаженствовал, ведя простую жизнь на восточных равнинах Достлена, где он целыми днями работал в своем ухоженном саду, а вечерами ловил рыбу в устье реки Эптани. Он очень удивился, увидев старого друга, бога сказок, и с радостью пригласил Вирдита насладиться игрой в кости и чашей грушевого сидра в тени древней смоковницы.

Но Вирдит был слишком зол и никак не мог успокоиться.

– Урожай в этом году хуже некуда, – упрекнул он Фрейдона, – люди страдают! Почему ты не умножил хлеба и не наполнил плодами сады? Почему бросил на произвол судьбы славных деревенских жителей, которые полагаются на тебя?

Фрейдон был ошеломлен гневом Вирдита. Отставив чашу, он почти сочувственно наклонился к другу.

– Видишь ли, мой дорогой, я не вмешиваюсь в дела смертных на протяжении уже многих веков.

Вирдит его не понял.

– Но как же, ведь в прошлом году осенний урожай был богатым и обильным!

– Да, и, как мне сказывали, так случалось целых десять лет подряд. Но только потому, что шел дождь и светило солнце, а крестьяне как следует возделывали землю и сеяли семена.

Вирдит вытаращил на него глаза.

– Понятно, – сказал он наконец. – Подозреваю, мне нужно поговорить с Хульдой – должно быть, именно она в этом году наслала на крестьян лень. И с Эостригом я должен потолковать, видно, это он забыл благословить посаженные семена. И Сольвильду тоже нужно призвать к ответу – она предала всех нас, наслав засушливое лето.

При этих словах Фрейдон громко расхохотался.

– Нет, нет, ты так ничего и не понял. Остальные тоже уединились в своих убежищах, как и я. Они не меньше меня устали от бесконечной череды молитв и жалоб, которые мы так долго слушали. Семена и дождь больше от нас не зависят. Что касается крестьян, то, если они поддались лени, им некого винить в этом, кроме самих себя.

Увидев, что Вирдит по-прежнему в замешательстве, Фрейдон вздохнул.

– Тирр, бог войны, веками не вмешивается в историю смертных, но войны все равно продолжаются. Есть завоеватели и