она готова была бегать по потолку. Что же до Фриша, то он вознамерился научиться жульничать в кости.

Словом, они старались не поддаваться унынию и не замечать странной, гнетущей атмосферы замка.

В его стенах были сокрыты тайны. Даже свечи мерцали как-то по-особому таинственно. Хотя Серильда и жила в Адальхейде, населенном призраками, в Грейвенстоуне ее охватывал страх, когда ей приходилось в одиночку пройти по его незнакомым залам.

Возможно, у нее просто разыгралось воображение, но было похоже, что даже самим темным здесь неуютно. Они то и дело жаловались, что у них пропадали или сами собой передвигались вещи. В Адальхейде можно было бы свалить подобное на проделки духа-буяна, но сейчас по понятным причинам было ясно, что он тут ни при чем. Адские гончие непрерывно выли, словно видели чудовищ, скрытых от глаз их хозяев. Конюх рассказывал, что лошади тоже волнуются. А еще все слышали странные звуки. Шепот, скрежет когтей и глухой стук наполняли коридоры, но никто не мог сказать, откуда они исходят.

Возможно, после столь долгой разлуки Грейвенстоун уже не был для демонов домом. А может, они разнежились, привыкнув к уюту Адальхейда. Или все дело было в тайнах, которые хранило это место. Здесь словно обитала какая-то злая сущность, из-за которой призраки постоянно дрожали от страха, оглядываясь через плечо. Кто знает, может, именно эта сущность шептала обитателям Грейвенстоуна на ухо, и это из-за нее замок больше походил на оскверненную гробницу, чем на убежище. Придворные Эрлкинга привыкли жить в замке с привидениями, но что-то в Грейвенстоуне беспокоило даже их. А после того, как на Гердрут напала друда, стало еще хуже.

Хотя на самом деле друда на нее не нападала. Время шло, а Герди все рассказывала одно и то же. Ей снился вовсе не кошмар, а обыкновенный сон.

Счастливый сон, который наполнял ее надеждой, что когда-нибудь кошмар наяву, в котором она живет сейчас, все-таки закончится. Когда-нибудь она обретет покой и снова встретится со своими родными.

Серильде было невыразимо грустно слышать столь пронзительные, полные горькой радости слова из уст такого маленького ребенка.

Но еще сильнее грусти было замешательство.

Зачем, во имя старых богов, друде пробираться в спальню Серильды и дарить маленькой девочке радостный сон о ее любимой покойной бабушке?

Серильда решила не рассказывать о видении Гердрут Эрлкингу. Король и так пребывал в дурном расположении духа. Он тоже был необычайно напряжен с самого момента их прибытия. Его ледяные глаза метались по углам каждой комнаты, будто он ожидал, что на него вот-вот нападут сами тени. Или же… что они заговорят. Или начнут петь, или танцевать, или – чем там тени вообще могут напугать демона?

Серильда не рассказала ему и о том, как голос отца звал ее из прохода в лунной ротонде. Она не раз ловила себя на том, что ноги сами собой снова несут ее туда, и ей приходилось силой заставлять себя повернуть назад.

Ее отец погиб. Дикая Охота поймала его, сбросила с лошади и оставила умирать на обочине, потому что Эрлкинг не счел нужным сделать его призраком и поселить в замке. Труп отца Серильды превратился в нахцерера – гниющее, неразумное существо, которое напало на Серильду, желая отведать плоти собственной дочери. Он убил бы ее, если бы не мадам Зауэр, которая успела прийти на помощь.

После этого они бросили его тело в реку. Он мертв. И никогда не вернется.

Что бы ни звало ее, это был не ее отец.

– Ваша Ослепительность?

Вырванная из раздумий, Серильда выглянула в окно гостиной и увидела Манфреда.

– Его Мрачность просит вас почтить его своим присутствием.

Серильда вздрогнула: это были в точности те же слова, которые Манфред произнес, когда приехал за ней на мельницу в карете из чьих-то ребер и забрал в Адальхейд.

– Зачем я ему понадобилась? До ужина еще несколько часов.

– Это как-то связано с… духом-буяном, – сообщил мужчина.

Она напряглась. В голове пронеслись сотни ужасных предположений. Серильда не видела Злата с того самого утра после Соломенной Луны, когда его в золотых цепях увели в подземелье. Поскольку Эрлкинг больше не ломал ей кости, она могла предположить, что Злат подчинился приказу короля и день и ночь прядет золото из соломы.

Серильда не осмеливалась спросить о судьбе Злата у Эрлкинга, опасаясь, что тот догадается об ее истинных чувствах. А еще девушка не вынесла бы, узнай она, что Злата мучают в его заточении. По крайней мере, оставаясь в неведении, она могла по-прежнему представлять его таким, каким она в первый раз увидела его в подземельях Адальхейда. Дерзким, непричесанным и совершенно несносным.

Однако кем-кем, а дурочкой Серильда не была. Прясть не так-то просто, это кропотливая работа, тяжелая, даже для духа. И Злату наверняка еще труднее справляться с ней, зная, что Эрлкинг победил.

Следом за Манфредом Серильда вышла из комнаты. Хотя замок был другой, она все равно как бы заново переживала свой долгий путь в подземелья Адальхейда. Тогда она вот так же плелась за Манфредом, совершенно уверенная, что к утру ее уже не будет в живых.

Забавно, невольно подумала Серильда, столько всего изменилось, а суть все равно та же. Они спустились на подземные этажи замка и оказались среди узловатых корней древнего дерева. Ольхи, составлявшей фундамент, на котором был построен Грейвенстоун.

Сама камера, где держали Злата, однако, была сделана из толстых железных прутьев, потому что даже корни волшебных деревьев поддаются мечу, когтям или… ногтям узника, полного решимости сбежать.

Серильда готовила себя к встрече со Златом. Она поклялась себе, что не заплачет. Даже если его лицо распухло и все в синяках, даже если руки и ноги у него переломаны, а одежда запачкана кровью. Она должна быть сильной, ради него самого.

Тут Манфред открыл дверь, Серильда увидела Злата, и все ее ожидания рассыпались в прах.

Он сидел на куче соломы, демонстративно скрестив руки и упрямо выставив вперед подбородок.

Никакой крови. Никаких синяков и сломанных костей.

Едва завидев Серильду, Злат тут же вскочил на ноги.

– Ты здесь! – в три гигантских прыжка он подскочил к ней и стиснул в объятиях. Серильда только пискнула, слишком ошеломленная, чтобы обнять его в ответ.

– С тобой все в порядке? – спросила она, когда Злат отстранился, и на глаза у нее навернулись слезы. – Я боялась, что ты будешь… – Она замолчала, не желая облекать свои страхи в слова.

– Я боялся того же самого, только насчет тебя. – Злат осмотрел ее с головы до ног. Потом взял