Несколько поколений медведей сменилось за время существования берлоги. На смену слабым всегда приходили сильные. Кедр видел смертельные схватки, всегда оканчивавшиеся однозначным концом. Где сильный, завоевывая чужой дом, убивал, а потом съедал настоящего хозяина. Он знает свадьбы, любовь и ласку, неповторимую нежность к подруге и наоборот, которую могут даровать друг другу только медведи.

Многое мог бы рассказать и даже чему-то научить старый, могучий великан, кормилец и вечный благодетель. Вероятно, так и происходит. Грациозно покачиваясь, под надувы свежего ветерка он передает нам свои воспоминания, которые мы не слышим.

Какие мысли посещают мысли старого мудреца? Может, в этот час он думает о том, как хороша и прекрасна жизнь после долгой, суровой зимы. Как красивы противоположные склоны гор в бурых плешинах травы. До чего прекрасен родной уголок тайги в темно-зеленом наряде. Возможно, строгим взглядом старейшины многовековой исполин проверяет окрестности: все ли деревья целы после зимних ураганов, насколько окреп молодняк, в каком состоянии запасы будущего урожая семян.

Не обделит вниманием таежный истукан живые души. Безропотно примет в свои ветви всех пичуг, что прилетят отдать дань почтения могучему идолу. С должным пониманием кедр наклонит кудрявую голову для приветствия лесного зверя, пробегающего неподалеку по плотному, твердому насту. В торжестве продолжающейся жизни благосклонно улыбнется хозяину тайги, прожившему в его корнях тяжелую половину года. Старый кедр спокойно принял под свое покровительство нового, молодого постояльца, дал ему тепло, уют и покой на долгие месяцы суровой зимы. Он не противился его неожиданному появлению в глубоком зазимье, принял под свое начало, сохранил его жизнь до весны, как это было раньше с другими хищниками. Деревьям и животным не суждено вникать в дела других. Тайга и звери неразделимы, зависимы друг от друга, но не должны влиять на различные ветви развития. Старый обитатель давал птицам и зверям пищу и кров. Птицы и звери помогали кедру в продолжении своего древесного рода. Все остальное контролировала Природа.

Новый постоялец появился после второго большого снегопада. Он пришел поздним вечером из глубокого лога. Медленно, с трудом продвигаясь от дерева к дереву в глубоком снегу, медвежонок осторожно подошел к пустой берлоге и долго нюхач воздух. Чувство предосторожности в его возрасте было развито идеально. Старый кедр знал, что мало кто из медвежат доживает до двухлетнего возраста. Таковы Законы жизни в тайге. Белогрудый давно почувствовал берлогу, старые запахи большого медведя. Страх быть мгновенно убитым притупился перед чувством безысходного положения. Одиночке некуда было деваться. Надвигалась суровая зима, найти убежище в такую пору сложно. Надежного укрытия у него не было. Неожиданная находка — пустая берлога — была медвежонку самым дорогим подарком. По каким-то неизвестным причинам последний хозяин уютного жилища не появлялся у своего дома с тех пор, как весной покинул свой приют. Очевидно, что он уже не придет никогда. Время второго большого снегопада — последняя граница залегания косолапых в тайге. Если хозяина нет, значит, его нет в живых. На своем веку старый исполин помнит подобные случаи, когда берлога пустовала один или даже два года. Потом в нее приходил другой медведь, зимовал столько раз, насколько это позволяли силы и годы. Так было всегда. Свято место пусто не бывает. Теперь хозяином берлоги был маленький медвежонок. Как долго это продлится, покажет время.

Тихо под сводами старого кедра. Весна еще не принесла на северный склон праздник жизни. Но время года разбудило белогрудого медвежонка. Теплое, свежее дыхание природы выгнало звереныша на волю.

Вот уже несколько дней детеныш утром выбирался из берлоги на волю, а ночью залезал обратно. Он передвигался мало, отходил от кедра на видимое расстояние только для того, чтобы найти в прострелах между деревьев ласковые лучи солнца. У медвежонка еще отсутствовало чувство голода. Биологический ритм не разбудил дремлющий организм. У него было достаточно запасов жира, накопленного с осени. Неработающий желудок определял сознанию сытое состояние. Ему не хотелось куда-то идти, что-то делать, искать себе пропитание. Малоподвижный образ жизни доставлял зверенышу все условия для благодатного состояния. Большее время суток он спал, дремал, наслаждался естественным теплом небесного светило. Ему было хорошо, как в далеком, беззаботном детстве с матерью-медведицей и сестрой.

Пребывая в заторможенном, ленивом состоянии, звереныш не думал о будущем. Оно должно прийти само. Завтрашний день подскажет, как ему предстоит жить дальше. Лишь острая, колкая память, как собачьи клыки, больно кусала и не давала покоя.

Зверь помнил все от начала до конца. Добрую, сытую, беззаботную жизнь под покровительством матери. Смерть медвежьей семьи и внезапное одиночество. Страшного человека с бородой и падение со скалы. Невыносимую боль и глубокий снег. Безысходность пустую, теплую берлогу под могучим кедром. Слишком много трагических ситуаций случилось за короткую жизнь маленького медвежонка. Такие события память не забывает никогда.

Теперь детеныш не походил на того несмышленыша с белым галстуком на шее. В берлоге он значительно вырос. Боль в ноге отступила, кости срослись. В память о падении со скалы осталась вывернутая наружу когтями лапа, мешавшая при движении. Гладкая, лоснившаяся шкура переливалась, играла под лучами солнца. Может, все было не так плохо — жизнь только начиналась! Если бы не острая, жестокая злоба на человека, принесшего ему столько несчастий.

Теперь он никогда не забудет запахи своих врагов. Тот, первый, в караване. Второй, бородатый человек на скале. Еще он понял, что самый страшный и коварный враг, так же как и он, состоит из плоти, которая легко поддается клыкам и вкусна, как стебель молодой пучки. Он почувствовал это там, в тайге, когда нашел мертвого человека и его лошадь. В нем не было коварной мести. Звереныш просто помнил все запахи и вкусы. И знал, куда ушел караван.

Лето выдалось теплое. Настойчивая, без заморозков весна одарила тайгу обильным цветом. Жаркий июнь, июль и август принесли благоухание. Ласковые рассветы менялись добрыми днями. Тихие вечера утопали в бархатной ночи. Яркое солнце перемешивалось с обильными, но непродолжительными дождями и грозами. Повышенная влажность растворялась под гнетом высокой температуры. Щедрый урожай ягод и кедрового ореха к осени удивил глаза старожилов: «Давно такого не было! Малины и смородины — кусты ломятся! От черники бродни синие! А ореха на кедрах — от макушки до земли ветки облеплены!».

Волнуются старатели. Что делать? Золото мыть или орех добывать? По приискам вольный слух мечется: «В этом году минусинские купцы за пуд ореха хорошую деньгу дают!». Все, кто с земельной работой не связан, домой по десять мешков чистого ореха притащили! Только у ленивого да нерадивого ноги-руки прочными путами связаны.

Конец августа — начало сентября — горячая пора для орешников. Кедровая шишка выгорела от смолы на солнце. Ядреные зерна напитались маслянистым соком. Стержень от ветки отстает. Самое время для сбора урожая! Многие мужики вечерами после работы уходят в ближние кедрачи. До поздних сумерек тут и там слышны по косогорам глухие удары колота. Каждый старается использовать время в пользу, набить как можно больше шишек, прогнать орех на барабане, вытащить второй хлеб домой. Будет что зимой есть! А от продажи положить монету-другую в карман. Пройдет неделя, обстучат орешники все кедры в ближайшей округе, соберут запасы в закрома. За добычей придется ходить все глубже в тайгу. На это надо время, которого у старателя попросту нет. Кто за бергало будет золото мыть? «Эй, мужик, не зевай! Пока под носом рясный урожай!».