— Представляешь, мам, тут столько на улицах встречается различных уродов! У нас дома я никогда в таком количестве их не видела. А ещё, знаешь, есть много таких, кто является не понятно кем — то ли мужчиной, то ли женщиной…

— Да, я тоже таких встречала. Это, похоже, гермафродиты, люди у которых имеются половые признаки и мужские, и женские. Мне кажется, что это ошибка природы, наверняка результат инцеста, браков между родными и двоюродными братьями и сёстрами, которые здесь очень распространены.

Что-то сказала на урду Амина-ханум. Яна перевела:

— Мама, дади спрашивает, нравится ли тебе Пакистан.

— Здесь всё иначе, чем в моей стране, но тем и интересно, — ответила Марина, — познавательно. Увидев вашу жизнь своими глазами, начинаешь понимать, что и ваш уклад жизни по-своему хорош — в чём-то лучше нашего, в чём-то хуже, но люди в большинстве своём добрые, любят, например, детей, не только своих, но и чужих. Яна перевела и подхватила тему:

— Да-да! Здесь, бывает, идёшь по улице с маленьким ребёнком на руках, и встречные, совершенно незнакомые люди, и мужчины, и женщины, не могут равнодушно пройти мимо ребёнка — останавливаются и без всякого стеснения ласково треплют твою малышку за щёчки! Меня это вначале шокировало, но они настолько искренне и ласково смотрят на дитя, что язык не поворачивается высказать недовольство происходящим.

Так, в разговорах, они и не заметили, как приехали. Саид свернул с загородной трассы и через считанные минуты припарковал машину на берегу, метрах в двадцати от океана. Берег был пустынен. Марина Михайловна, как только покинула машину, направилась к воде.

Ей приходилось бывать на Чёрном, Каспийском и Балтийском морях. Все они были разными, и каждое оставляло в душе свой неизгладимый след. Так и сейчас. Женщина была невероятно взволнована увиденным. Высокие мощные волны катились к берегу, разбиваясь на миллионы мелких осколков, превращающихся в пену у берега. Шум прибоя заглушал голоса. Купаться и тем более раздеваться перед этим здесь было не принято, разве что можно было окунуться прямо в шальвар-камизе… Марине уже приходилось наблюдать, какой жалкий вид имеют выходящие из воды в мокрой одежде, ставшей прозрачной и облепившей тело. Поэтому она просто попыталась войти в воду буквально на метр-полтора, сделала несколько шагов… Но тут её захлестнула высоченная волна прибоя и почти сбила с ног. Она в испуге попятилась назад. «Вот это мощь!» — подумала потрясённая женщина.

О, океан могучий и бескрайний! Ты — кровь Земли, ты — жизни всей основа… Стою я пред тобою утром ранним, величие боясь нарушить словом. Лишь ты и небо… Как мне надышаться, напиться чистоты твоей хрустальной? Как справиться с нахлынувшим вдруг счастьем слияния души с Вселенской Тайной? Я ощущаю полное единство: тебя впитать готова каждой клеткой! Я мысленно стремлюсь в порыве диком в пучину волн, как жизнь сама, несметных. И грудь моя вздымается в волненье, знать, мы друг другу несказАнно рады.Ты стелешься к ногам, ласкаешь пеной… Душа поёт прибою серенады. Как ты велик! А я — всего лишь капля… Но в капле той — чувств океан огромный, любовью движим, так же волны катит, мир светлою энергией наполнив…

— Мама! Не заходи далеко в море, а то унесёт запросто! Здешние жители, имея океан «под боком» в большинстве своём не умеют плавать — очень боятся. Было столько случаев, когда океан забирал людей в свои пучины.

— Да, доченька. Я уже поняла, почувствовала его огромную силу. Я просто посижу на берегу у самой кромки воды. Люблю помечтать у моря, мысленно витать в его бескрайней шири, чувствовать себя его песчинкой.

Пробыв на побережье около двух часов, путешественники отправились в город. Близился вечер.

Постепенно Марина Михайловна вошла в ритм местной жизни. Каждый день приносил что-то новое, интересное. Не понимая языка, женщина, тем не менее, стала разбираться во взаимоотношениях в семье Саида. В их доме очень часто бывали гости, родственники, знакомые, друзья, и Марина всегда присутствовала при их общении с хозяевами. Всякий раз гости уделяли вежливое внимание матери Амны, беседуя с ней на разные темы. Конечно, назвать такое общение беседами было трудно, если рядом не было Яны-переводчика.

Марина всегда считала себя русской азиаткой, поскольку родилась и выросла в Казахстане, было это в советские годы, когда большинству людей был присущ интернационализм, когда люди относились друг к другу не по национальному признаку, а исходя из человеческих качеств.

Тем не менее, истинно азиатские традиции казахов, их дружелюбие, непреложное уважение к старшим, гостеприимство, готовность поделиться с гостем всем, что имеет сам хозяин и накормить до отвала — всё это было впитано ею с детства, как само собой разумеющееся. И здесь, в этой чужой для неё стране, она наблюдала такие же жизненные устои. Во всяком случае, сделала такие выводы, наблюдая уклад жизни семьи Саида.

О «черни», как называлась здесь нищая прослойка общества, Марина не имела представления, поскольку сталкиваться с такими людьми близко ей не приходилось, кроме наблюдений за приходящей ежедневно прислугой. Эти люди были очень почтительны с хозяевами дома, беспрекословно выполняли их поручения. И слово «чернь» очень подходило к их внешности, поскольку кожа их была чёрной, как у африканцев.

Как-то несколько дней подряд в их доме жил мальчик лет девяти, ночующий в прихожей на полу, на ковре, а всё дневное время приставленный смотреть за малышами-детьми, которых набиралось по шесть — восемь, когда погостить в материнский дом приезжали многодетные сёстры Саида. Тогда взрослые женщины, все или поочерёдно, возились на кухне, общались между собой, находя для этого время, исключительно благодаря этому маленькому няню. Мальчишка работал только за еду. Видимо его семья была рада, что хоть кто-то из детей, в данном случае он, сытно накормлен. Гости через некоторое время разъезжались, и мальчик, оставшись без работы, отправлялся восвояси, где его вновь ожидало полуголодное существование.

Однажды, проезжая по трассе недалеко от центра города, Марина видела в окно широкую лощину, тесно усыпанную крохотными лачугами, сделанными, казалось, из картона. Они были расположены столь близко друг от друга, что на ум пришло сравнение с пчелиными сотами. И в каждой такой каморке жили люди!

«Всё в этой жизни познаётся в сравнении! — думала Марина Михайловна. — А ведь совсем недавно я казалась себе нищей, потому лишь, что в данный момент у меня не было денег на хлеб! Но я тогда не задумывалась о том, что у меня не просто есть крыша над головой, а имеется прекрасная комфортабельная квартира, обставленная уютной мебелью. Дети мои выучены и нормально обеспечены, у меня не болит голова об их судьбе! Не зря же говорят в народе: бог даст день — бог даст и пищу! Сколько раз в моей жизни было в последние годы таких ситуаций, когда, казалось, что мы, тонем, вот-вот опустимся на дно. Но наступало новое утро, и ситуация как-то улаживалась, и мы, хоть и ходили по самой границе бедности, ни разу не легли спать голодными! Человек не знает своего запаса прочности. В этом убеждаешься, глядя на этих обездоленных людей.